мог назавтра исчезнуть из Самбора так же легко, как и появился? Стал ли бы он подталкивать в его объятия свою дочь, рискуя навсегда осрамить ее перед целым светом? У Мнишка не было причин идти ва-банк. Он должен был если не поверить, то хотя бы убедить себя в истинности Дмитрия. И довольно долгий отрезок времени, прошедший со дня объявления царевича в Брагине до его приглашения в Самбор, доказывает, что воевода не сразу пришел к своему решению.
В замке воеводы Дмитрия приняли как царскую особу. Хозяин не жалел денег, чтобы поразить его щегольством и роскошью. Дворец был битком набит шляхтою всякого разбора, съехавшейся, чтобы посмотреть на царевича. Пиры следовали один за другим. Правда, щедроты воеводы изливались на гостей неравномерно: кто-то ел и пил из золотой посуды, а кто-то довольствовался немытыми оловянными ложками – всяк сверчок знай свой шесток. Но несмотря на это, в замке царило самое искреннее веселье. За стол садились в два часа пополудни – женщины попеременно с мужчинами, для приятности беседы. Музыка в обеденном зале не смолкала ни на минуту. Повара изощрялись в необычности блюд – на столы, застеленные в три слоя белоснежными скатертями, ставились чижи, воробьи, коноплянки, жаворонки, козьи и бобровые хвосты, петушьи гребешки, медвежьи лапы. На десерт по законам польской вежливости полагалось подать что-нибудь имеющее отношение к тому, в чью честь задавался пир, поэтому перед Дмитрием появлялись сахарные и выпеченные двуглавые орлы, Кремли и даже он сам, сидящий на троне в шапке Мономаха. Здравицы провозглашались беспрерывно, по всем законам риторики, с цитатами из древних классиков. Дмитрий в сотый раз рассказывал о злодействах Годунова и своих страданиях, пересыпая свою речь примерами из истории, как безвестные люди становились великими царями:
– Такими были Кир и Ромул, пастухи бедные, ничтожные, а потом они основали царские роды и великие государства!
Шляхтичи обещали служить ему и положить за него головы.
– Не может быть, чтоб он не был истинный царевич! – толковали они между собой. – Москва – народ грубый и неученый, а этот знает и древности, и риторику. Он должно быть царский сын.
В конце пира дамы, покинувшие застолье заранее, чтобы сменить платья, возвращались в роскошных нарядах, плавной походкой подходили к мужчинам и кланялись им; те подкручивали усы и выступали вслед за ними. Начинались танцы – французские, немецкие, но не гнушались и домашним казачком. Танцевали до упаду и к ночи расходились по своим комнатам в счастливом изнеможении.
Дмитрию нравились польские обычаи, он уже мечтал о том, как введет их в Московском государстве. Здесь, в Самборе родилась любовь Дмитрия к вольной, роскошной, не стесненной условностями жизни, которая позже погубила его.
Однако он не казался вполне счастливым, ибо Марина не спешила ответить на его страсть.
Младшая дочь сандомирского воеводы не была красавицей. С двух ее прижизненных портретов, довольно схожих между собой, на нас холодно глядит невысокая стройная женщина; ястребиный нос, плотно сжатые тонкие губы и острый подбородок придают ее лицу сухое, черствое выражение, но в умных миндалевидных глазах и во всей ее фигуре чувствуются решительность и несгибаемая воля. Трудно сказать, чем она могла так сильно привлечь к себе Дмитрия, он был не из тех мужчин, которые нуждаются в госпоже. Однако факт остается фактом: любовь Дмитрия не была простым увлечением, он вложил в нее свою душу. Очарование светских манер, обаяние молодости и необыкновенный для женщины склад ума, наверное, сыграли здесь свою роль. Но, может быть, главным в этой странной связи было то, что Марина не умела отделять любовь от честолюбия, она ждала от него не томных вздохов, а громких дел. Женщина, умеющая ценить величие, встречается не часто; женщина, толкающая на великие поступки, – и вовсе редкость. Заслужить одобрение и признательность последней – лестно, но снискать ее любовь – значит придать своим деяниям тот смысл, без которого шум славы остается трескучей погремушкой тщеславия. Мужчины, подобные Дмитрию, понимают это.
Остается только гадать, откуда взялось у 18-летней девушки, лишь недавно покинувшей монастырь, это бешеное честолюбие, постепенно заглушившее в ней все другие страсти. Она была еще совершенно неопытна, но для таких натур опыт не является необходимым балластом воли. Вряд ли она серьезно задумывалась над тем, кто предлагает ей свою любовь – царевич или самозванец. Ее окружение принимало его за царевича – этого ей было достаточно.
Не сохранилось никаких достоверных сведений о завязке этого романа, ставшего поистине роковым для обоих его героев. Правда, один польский автор повествует о ней довольно подробно. Считаю нелишним привести этот рассказ, так как, на мой взгляд, он верно освещает роль, положение и тактику действий каждой из сторон.
Дмитрий влюбился в Марину с первого взгляда, но долго не осмеливался заговорить с ней о своих чувствах. Однажды вечером он увидел ее в саду; рядом с ней никого не было. Поборов робость, Дмитрий подошел к девушке.
– Панна! – сказал он. – Моя звезда привела меня к вам, от вас зависит сделать ее счастливой!
– Ваша звезда слишком высока для такой девушки, как я, – ответила Марина.
Он молча опустился перед ней на колени. Марина протянула руку, чтобы поднять его, но Дмитрий прижал ее руку к губам.
– Моя рука слаба для вашего дела, – сказала она, прерывая его поцелуй. – Вам нужны руки, владеющие оружием, а моя может лишь возноситься к небу вместе с молитвами о вашем счастии.
– Я посвящу вам свою жизнь: говорю это от души!
Появление в саду гостей прервало дальнейшую беседу.
Марина томила и мучила Дмитрия, она то дарила ласковый взгляд, то обдавала ледяным холодом; его страсть разгоралась все сильнее. Наконец, не выдержав нервного напряжения, он заболел. Когда Марина пришла навестить его, Дмитрий простонал:
– Я умру от любви к вам, – тогда велите разрезать мое сердце и в нем увидите вы свой образ.
– Перестаньте думать обо мне, – прервала она его. – Оправьтесь, встаньте во главе войска, победите своих врагов, тогда у вас появится время подумать, как покорить мое сердце. Только славными подвигами и доблестью вы меня завоюете!
После выздоровления Дмитрий послал ей страстное письмо. В ответ она сунула ему в руку записку: «Вы много страдаете; я не могу быть безответной к вашей благородной искренней страсти. Победите ваших врагов и не сомневайтесь, что в свое время ваши надежды сбудутся и вы получите награду за ваши доблести».
Говорили, что эта записка привела к поединку Дмитрия с князем Доренским (Костомаров предполагает, что это искаженная фамилия Корецкий), неравнодушным к дочери сандомирского воеводы. Дмитрий случайно выронил записку Марины, князь поднял ее и, придя в ярость, послал Дмитрию оскорбительное письмо с вызовом. На следующее утро противники съехались в
