с боем. Ради праздника я подчинилась, но лишь наполовину. Я была твердо уверена: с тобой ничего интересного не может произойти, пока ты в платье.
– Кто хочет подняться наверх и помочь накрыть на стол? – спросила мама. Вызвалась только средняя кузина. Она бросила своих маленьких лошадок и с энтузиазмом устремилась на кухню.
Я покачала головой, а трехлетнюю кузину слишком захватило действие на «Улице Сезам». Вместе со своими любимыми персонажами она как раз громко затянула песенку про алфавит. Так что, возможно, даже не расслышала то, о чем спросила моя мама.
– Хорошо, Гвен, присмотри за малышкой, пока ужин не будет готов.
– Угу, – ответила я, взяла сестру за руки и начала с ней танцевать, чтобы показать, что я готова опекать кузину.
– Ну ладно. Совсем скоро я позову вас, а пока начинай убирать игрушки.
– Хорошо, мама!
Я принялась собирать свои фигурки, но потом вспомнила про беговую дорожку. Приглядывая одним глазком за маленькой сестрой, я притащила в гостиную все подушки, которые только смогла найти на первом этаже дома. Я только успела положить самую последнюю подушку в кучу у стены прямо за беговой дорожкой, как бабушка позвала сверху:
– Ужин готов!
Я закатила глаза, с тоской поглядела на груду подушек и подумала, что успею завершить начатое позже – может быть, после ужина или перед десертом. Я выключила шоу с Элмо с Большой Птицей и повела маленькую кузину вверх по лестнице ужинать.
Поднимаясь, мы почувствовали аромат запеканки из зеленой фасоли и сладкого картофеля. У меня потекли слюнки. Но в кухне еще продолжались приготовления к ужину, поэтому я выбежала на террасу к дедушке, который заканчивал возиться с индейкой.
– Ну‐ка, Гвен, погляди на индейку и скажи, готова ли она к подаче? – спросил дед, снимая крышку с коптильни, которую сделал сам для приготовления индейки на День благодарения.
– Давай!
Я в предвкушении потерла руки, жадно глядя на золотисто‐коричневую птицу на гриле. Это была лучшая часть любой трапезы – копченая индейка, приготовленная моим дедушкой, была умопомрачительно сочной и вкусной. И я с нетерпением ждала ее каждый год. А когда я подросла, моим любимым ритуалом стало вставать рано утром и сидеть с дедушкой на террасе или в гараже, в зависимости от погоды, болтая и присматривая за коптящейся индейкой.
Дедушка разрезал грудку индейки и отрезал нам обоим на пробу по кусочку белого мяса.
– Ммм, ммм! Что скажешь, Гвен? Готово? Вкусно?
– Мммм, какая вкусная индейка!
Я улыбнулась и погладила рукой живот, чтобы показать, что ее пора подавать к столу.
– Я думаю, мы отлично поработали, – присвистнул дедушка. Он положил индейку на поднос и понес на кухню. Я последовала за ним и помогла открыть дверь. Когда он вошел, все вокруг заулыбались. А он, войдя, воскликнул:
– Большая птица готова!
Тут же раздался пронзительный крик и истерический плач. Младшая кузина восприняла слова деда близко к сердцу и закричала:
– Я не хочу есть Большую Птицу!
Она была безутешна.
Все принялись успокаивать ее, едва сдерживая смех. Но малышка так и не поверила, что дедушка зажарил не ту Большую Птицу с «Улицы Сезам», с которой она только что пела и танцевала. Сестра бросилась искать по всему дому остатки желтых перьев, чтобы убедиться, что мы говорим правду. Кстати, еще много лет после этого она отказывалась есть индейку на День благодарения. И о том случае до сих пор вспоминают за нашим семейным столом. Сейчас, когда все мы выросли и уже, конечно, не станем подозревать дедушку в том, что он зажарил любимого сказочного персонажа, он все равно вносит индейку со словами:
– Большая птица готова!
И стол взрывается от хохота. А громче всех смеется моя младшая кузина, которая уже давно сама стала мамой, но – говорят – по‐прежнему любит смотреть «Улицу Сезам».
Гвен Купер
Глава 5
Благодарность и благодать
Первый подарок матери – жизнь, второй – забота, и третий – любовь.
АВТОР НЕИЗВЕСТЕН
Все в доме еще спали, а я сидела одна с чашкой горячего кофе и ощущением абсолютного счастья. Как будто я долго‐долго бежала в темноте и теперь добралась наконец до места, где было спокойно и тепло. Все лишения и беды, которые выпали в моей жизни, стоили этого мгновения. Возможно, не будь их, я не ощущала бы и сотой доли той благодарности, что теснит сейчас мое сердце.
Впервые за много лет все мои дети приехали домой на Рождество. Я полночи переходила из комнаты в комнату, чтобы посмотреть на своих бывших малышей, чьи ноги теперь свисали с кроватей. Сказать, что мы с ними прожили тяжелые времена, – значит, ничего не сказать.
У меня шестеро детей, и я воспитывала их одна. Пусть кто‐то осудит меня за это – мне не привыкать. Так сложилась моя жизнь, и, оглядываясь назад, я ни о чем не жалею.
Старшая дочь появилась на свет, когда мне только‐только исполнилось семнадцать. Через год родился сын. Мечты о колледже растаяли как дым, а ведь я так хотела стать математиком. Однако, помимо любви к точным наукам, у меня тогда была еще одна большая любовь – и она победила.
Трижды мужчины приходили в мою жизнь, и каждый раз я верила, что это навсегда. А разве может быть иначе?
Я росла вместе со своими детьми, покупала им игрушки, в которые сама не успела наиграться. Разумеется, я хотела, чтобы они ни в чем не нуждались. Но реальность оказалась более жестокой: без образования и с малышами на руках найти работу было очень трудно. Иногда нам помогали мои родители, в другой раз – соседи. К сожалению, это не решало всех наших проблем.
Были времена, когда нам приходилось ютиться в настоящих трущобах. Это было ужасно. И, что бы я ни делала, этого все равно оказывалось недостаточно.
Самые печальные дни наступали с приходом Рождества. О, как бы я хотела устроить своим детям самый волшебный праздник на свете! Каких только игрушек и сладостей ни накупила бы я для них, если бы могла… Вон ту железную дорогу с паровозом и вагончиками, или игрушечный вертолет, или большого плюшевого Снупи. Кукольный домик, набор крошечной посуды, кексы и марципан и желейных медвежат. Но пока мои дети получали подарки в рамках благотворительной программы Toys for Tots [13], а я мучилась осознанием своей беспомощности.
Помню, как однажды, когда двум моим старшим мальчикам было восемь и одиннадцать лет, я завернула
