Дошла очередь пожать руку Семену Бондаренко.
— Ты, Сема, в бой не пхайся, — сказал ему комбат. — Ты фельдшер, а не розвидник. Памятуй, що кажу.
И разведка ушла. Ночь стояла лунная, морозная, настораживающая своей тишиной. Изредка ее прорезали голубые, зеленые, красные нити трассирующих пуль. Разведчику такая ночь — смертельный враг.
Разведчики двигались молча, не спеша. Белые маскхалаты скрывали их на заснеженном поле. Позади военфельдшера Семена Бондаренко двигался шаг в шаг Вадим Кушнир.
Идти по глубокому снегу было тяжело, все устали, сделали остановку. Отдыхали, присев прямо в снег. Слева тянулась железнодорожная насыпь. Старший лейтенант Терешев указал в сторону железной дороги, и два разведчика — Александр Погорелюк и Вадим Кушнир отправились проверить, не заминированы ли подходы к железнодорожной будке.
Все остальные прошли еще метров двести вперед. В неглубокой выемке залегли. До будки оставалось метров двести и столько же до ближайших окопов противника.
Вернувшись, Погорелюк и Кушнир доложили:
— Подступы к будке не заминированы. Возле будки прохаживается один часовой, остальные сидят внутри.
— На гармошке играют, гады. Печку топят, греются. Мясом жареным пахнет, — добавил Погорелюк, — Мы с Вадимом хотели их там на месте садануть.
— Я тебе садану! — процедил Терешев. — Нам нужен «язык», а не трупы. Часового взять живым. В будку бросить пару гранат. Встреча здесь через полчаса. Ясно?
— Ясно, — ответил Вадим Кушнир.
Разведчики ушли и быстро скрылись за поворотом насыпи. Настал черед действовать и остальным. Вот и передний край противника. Вовсю светит луна. Отчетливо видны шесть блиндажей и три дота. Перед ними — проволочное заграждение. Из блиндажей тянутся в небо хвосты дыма. Для штурма избран самый близкий блиндаж. Но что это? Прямо на разведчиков идут семь гитлеровцев. Куда они идут? Может, обнаружили группу?
— К бою! — тихо скомандовал старший лейтенант Терешев. — Без команды не стрелять!
Вражеские солдаты шли вразвалочку, словно на прогулке. Все на лыжах. Впереди рослый детина! У каждого на груди автомат. Руки засунуты в карманы маскхалатов.
Гитлеровцы, судя по всему, направились в засаду, но их опередили. Теперь выгода была на стороне советских разведчиков.
Длинный верзила что-то выкрикнул, вероятно, отдал какую-то команду. Все остановились. Верзила с минуту смотрел вперед, но так ничего и не заметил.
У железнодорожной будки громыхнул взрыв, за ним второй, третий…
— Хальт! — испуганно крикнул долговязый. Вокруг него плотно сгрудились солдаты.
Терешев подал команду. Под ноги оккупантам полетела противотанковая граната. Все семь гитлеровцев повалились в снег.
Шестеро были убиты, седьмой открыл огонь из автомата, потом пустился бежать, но был схвачен у самой кромки минного поля.
Возвратились от будки Кушнир, Погорелюк и Маркушин. Взять им «языка» не удалось. Часового и других гитлеровцев, находившихся в будке, пришлось уничтожить.
— «Язык» есть, — бросил в ответ на это сообщение старший лейтенант Терешев. — Теперь главное — доставить его живым в батальон. Всем быстро отходить!
Приказание отходить за высоту было отдано в самое время. Стрельба всполошила гитлеровцев. Они открыли сильный, но пока еще беспорядочный, пулеметный огонь. Почти одновременно загрохали минометные взрывы.
Раненного в ногу пленного вскоре притащили в расположение батальона. Военфельдшер перевязал ему рану.
Пленный оказался снайпером, членом нацистской партии. При его допросе в дивизии стало известно, что «охотился» он главным образом на советских командиров, имел довольно большой боевой счет.
Привилегированный фашистский снайпер был о многом осведомлен и дал ценные показания о своей 82-й пехотной дивизии.
Все отличившиеся в этом разведпоиске были награждены орденами и медалями.
Наконец-то войскам 13-й армии был дан приказ — наступать.
Утром 25 января вместе с начальником штаба Фоминым мы выехали в штаб дивизии.
Об обороне противника доложил начальник штаба дивизии подполковник Д. Л. Казаринов. Глубина его первой полосы достигала 6–8 километров. За полгода обороны гитлеровцы основательно перекопали степь, создали множество оборонительных сооружений. Видно, немецко-фашистские генералы после поражения под Сталинградом сделали вывод: время успехов прошло, роли начинают меняться.
На совещании выступил комдив:
— Наша дивизия, — сказал он, — будет действовать при прорыве вражеской обороны во втором эшелоне армии. Ее задача после прорыва первой полосы обороны противника наступать в общем направлении на населенные пункты Борки, Даниловку, Урицкое. К исходу второго дня мы должны занять Натальевку, Никольское и овладеть Урицким. Дивизионная и полковая артиллерия, а также минометы привлекаются к участию в общей артподготовке.
Ночь перед прорывом выдалась холодной. Мороз достигал двадцати пяти градусов. С вечера сыпал жесткий, колючий снег, мела пурга. Тем не менее все шло по плану.
Ровно в 8 часов утра 26 января заговорили гвардейские минометы — «катюши». Вслед за их первым залпом открыла мощный огонь ствольная артиллерия. Используя некоторые улучшения погоды, авиаторы тоже стремились внести свой вклад в прорыв вражеской обороны.
Артиллерийская и авиационная обработка переднего края противника продолжалась час с небольшим. В 9 часов 12 минут одновременно со стрелковыми частями двинулись вперед танки непосредственной поддержки пехоты из состава 118-й танковой бригады подполковника Я. К. Брегвадзе. Однако из-за снежных заносов продвигались они медленно, а пехота, встреченная сильным огнем противника, несла большие потери.
На участке 8-й стрелковой дивизии дело поначалу несколько застопорилось, так как противник контратаковал ее довольно крупными силами. К тому же приданный дивизии 43-й танковый полк не смог своевременно оказать ей действенной поддержки: танки застряли в глубоком снегу, буксовали.
Противник по-прежнему упорно держался на флангах — в Лимогорах и Борках, подвергая участок вклинения яростному обстрелу из артиллерии и минометов. Героические усилия 148-й стрелковой дивизии расширить прорыв по фронту не дали существенных результатов.
В полдень командарм ввел в прорыв перекатом через боевые порядки 8-й стрелковой дивизии 15-ю Сивашскую. 321-му стрелковому полку была поставлена задача ударом с тыла овладеть Борками, а 676-му — Александровкой.
К исходу дня войска армии с упорными боями продвинулись в глубь вражеской обороны на 7–8 километров и фактически овладели главной полосой обороны противника.
