- А тебе не приходило в голову, Леша, - заметил я, - что наше последнее бомбометание, когда мы делали по нескольку заходов на цель, имеет что-то общее с корректировкой? Помнишь, как громили батарею у Омычкино? Четыре бомбы за четыре захода, и после каждого ты вносил поправки...
- Удачный был вылет, - согласился Зайчик. - И мы действительно корректировали тогда, только самих себя.
- Вот видишь? Значит, ты в этом деле если не собаку, то щенка уже съел.
Конечно, в моих словах было больше шутки, чем правды. Одно дело корректировать собственное бомбометание, и совсем другое - огонь артиллерии. Тут мало общего. В первом случае штурман, пользуясь приборами, сам исправляет свои ошибки, во втором - экипаж У-2 является как бы глазами артиллеристов, вынесенными в район цели. Своими наблюдениями он лишь помогает артиллерийским батареям вносить поправки в расчетные данные.
На рассвете мы перелетели на новую площадку, поближе к переднему краю. Дозаправив машину, снова поднялись в воздух. Задача: отработать связь с командным пунктом артиллерийского полка и одновременно разведать места расположения батарей противника.
Летим на высоте тридцать метров. Над позициями наших зенитчиков делаем один-два виража. Зайцев приветливо машет им рукой. Мы заранее договорились с ними, что в случае появления вражеских истребителей будем уходить под прикрытие батарей.
Несколько раз прошли над лесом, в котором расположен командный пункт 1235-го артполка. И каждый раз Зайцев немедленно связывался с ним по радио. Слышимость была хорошей.
Проверив устойчивость радиосвязи, пошли за линию фронта и минут двадцать тщательно наблюдали за всем, что происходило в расположении противника. Добытые сведения тут же передавали артиллеристам. Выполнив задание, благополучно вернулись на аэродром.
На следующий день начальник штаба артиллерии 11-й армии полковник Ганже приказал нам вылететь на корректировку в район Васильевщины, южнее которой наша разведка обнаружила несколько артбатарей противника. Первые два вылета оказались малоуспешными. По часу барражировали вдоль линии фронта, внимательно наблюдая за землей, но фашисты, к сожалению, молчали.
Перед вечером поднялись в воздух третий раз. С полчаса ходили над заданным районом в надежде засечь хотя бы одну стреляющую батарею. И вот наконец южнее Васильевщины заметили несколько вспышек. Зайчик немедленно передал на землю координаты, и через несколько минут артиллеристы доложили о своей готовности. Я развернул самолет в сторону фронта и вошел в облака. Штурман скомандовал: "Огонь!"
Зная, что снаряд будет лететь до цели секунд тридцать, я сделал в уме расчеты и в нужный момент вывел машину из облачности. Как раз вовремя: внизу хорошо видим клубки разрывов. На бреющем, прямо над головами перепуганных гитлеровцев, проскакиваем черед линию фронта на свою территорию и тут же передаем на КП координаты. Затем снова возвращаемся в район цели.
Три раза мы так пересекали линию фронта, и всегда Алексей передавал по радио точные данные. После третьей пристрелки контрольный снаряд разорвался почти в центре расположения вражеской батареи. Нормально! Зайчик подает команду:
- Беглый огонь!
На гитлеровцев обрушился шквал снарядов. Дело сделано. На душе легко.
Вдруг слышим по радио: "В воздухе фашистские истребители!"
К такому сюрпризу мы, конечно, готовились, но, откровенно говоря, сейчас, после первой удачной корректировки, этого "свидания" не хотелось. Вся веселость исчезла. Надо уходить!
Стараясь держаться на фоне леса, выскакиваем в район, прикрываемый нашими зенитками. Оглядываемся. "Гостей" как будто не видно. На душе сразу становится легче. Алексей передает артиллеристам:
- Работу закончили, цель поражена. Возвращаемся домой!
Вдруг откуда ни возьмись над нами появляются два фашистских истребителя. Один из них с ходу открывает огонь. Зайцев отвечает из своего пулемета. Но его огонь можно лишь условно назвать ответным. Ведь наш пулемет не мог идти ни в какое сравнение с вооружением "мессершмитта".
Истребители стали делать второй заход. Я развернул самолет и, прижимаясь к земле, пошел им навстречу. Расчет на одно: скорость у "мессершмиттов" в несколько раз больше нашей. Значит, на встречных курсах у них будет очень мало времени на прицеливание и ведение огня. Пронесло!..
Ведомый истребитель пошел в третью атаку, а ведущий почему-то отвалил и скрылся в облаках. Снова разворачиваюсь и, дав полный газ, иду навстречу атакующему. Фашист тоже "дожимает" к земле свой самолет. Однако, чем резче он увеличивает угол пикирования, тем быстрее приближается к нему земля. Увлекшись атакой, вражеский летчик не успевает в нужный момент взять ручку на себя и врезается в лес.
- Ура! Вот это победа! - радостно кричит Алексей. - Истребителя сбили! Как думаешь, заметил это кто-нибудь из наших?
На радостях мы делаем над горящим "мессером" несколько кругов с набором высоты и идем домой. Там нас уже ждали. Мы доложили полковнику Ганже о выполнении задания и, довольные своим успехом, пошли отдыхать.
Несколько дней подряд мы вели воздушную разведку и корректировали артиллерийский огонь. Во время одного из таких вылетов нас вновь атаковали фашистские истребители. Опять началась игра в "кошки-мышки". Один из "мессеров" настолько обнаглел, что стал "резвиться" рядом с нами. Ну ладно, думаю, гад, сейчас ты вспомнишь, что у нас тоже есть пулемет.
Уловив удобный момент, Зайцев дал две очереди. "Мессер" задымил, резко накренился и пошел к земле. Мы торжествующе переглянулись. На боевом счету экипажа стало два сбитых вражеских самолета. Неплохо для начала!
Однажды в разговоре с майором Мельниковым мы с Зайцевым предложили производить корректировку артиллерийского огня ночью.
- Мы же ночники, - сказал я. - Ночью мы можем сделать вдвое больше, чем днем.
Мельников удивленно посмотрел на нас и ответил:
- В истории артиллерии, кажется, таких случаев не было.
- Авиационная история, конечно, короче артиллерийской, - возразил Зайцев. - Но ведь она не стоит на месте. Так почему мы должны стоять? Я уверен, что сможем корректировать огонь ночью!
Подумав, майор сказал, что доложит о нашем предложении начальству. В тот же вечер нас вызвал на беседу командующий артиллерией 11-й армии Рыжков. Мы с жаром отстаивали свою идею, но так и не убедили
На следующий день, узнав, что приехал заместитель начальника разведотдела штаба артиллерии Северо-Западного фронта подполковник Агафонов, мы обратились со своим предложением к нему. Он, говорили, очень внимателен ко всему новому. И он действительно поддержал нас. После долгих споров генерал-майор Рыжков наконец решил провести опытную ночную корректировку.
