(теперь и она была!) ехала впереди в фургоне. Отлично! Новый уровень.
Не успели мы проехаться на «Вольво», как нажили себе проблем. Мы поехали в Лондон на встречу с лейблом, и Ян вез нас по Вардур-стрит в Сохо. Гленн поедал сэндвич, и, пока мы стояли на светофоре, он уже наелся.
Гленн открыл окно и швырнул свой обед прямо на улицу. И мы наблюдали, как наполовину съеденный бутерброд медленно летит по воздуху и прилетает здоровенному байкеру прямо в затылок. Он обернулся и грозно уставился на нас.
Загорелся зеленый «Давай газуй!» – кричали мы на Яна, пока машина набирала скорость. Мы смеялись, думая, что нам все сошло с рук, но через минуту – черт! – байкер нас догнал, стал ворчать на нас и колошматить «Вольво» металлической цепью. Он оставил на багажнике огромную вмятину, так мы и ездили.
Концерты в Британии прошли успешно, и мы играли – и собирали аншлаги – на более крупных площадках. Выступление в концертном зале «Таун-Холл» в Бирмингеме было большим событием, а также в лондонском театре «Аполлон Виктория». Но мы считали дни до июня, нас ждала почти невероятно увлекательная перспектива – поездка в Америку.
Даже находясь в самолете, я не верил. Я был очарован Америкой с самого детства: музыкой, фильмами, иконографией, самой мыслью об этой стране. Это был предел мечтаний.
Поездка из международного аэропорта имени Джона Кеннеди в Манхэттен сразила меня наповал. Это были те самые виды, на которые я всю жизнь глазел с раскрытым ртом по телику: возвышающиеся небоскребы, сигналящие желтые такси, пар, поднимающийся из сточных труб на тротуарах. Было ощущение, будто я оказался в фильме.
Нью-Йорк в 1977-м был гораздо более жестким, беспокойным и захватывающим. Лето было невыносимо жарким, и все избегали Центрального парка, потому что по улицам города бродил серийный убийца, позже ставший известным как Сын Сэма. Он застрелил шестерых, а в августе его арестовали. Он сказал, что убивать ему приказала соседская собака.
Нас привезли в отель на Коламбус-сёркл, рядом с Центральным парком, где я заселился со своим привычным соседом по комнате, Кеном. Уставшие после перелета, мы поставили сумки на пол и тут же пошли впитывать дух Нью-Йорка.
Это было феноменально. Город настолько необузданный и огромный, что я просто не мог все это поглотить. Мы поехали в офис своего американского лейбла, и, казалось, это большое событие. Стоя на Таймс-сквер, я оглядывался по сторонам и впитывал атмосферу: «Ух ты! Совсем не похоже на Уолсолл!»
В той части Нью-Йорка по-прежнему были дешевые секс-шопы и кинотеатры, где показывали порнушку. Ощущение, что я оказался в фильме «Таксист» с Робертом Де Ниро, только я, в отличие от него, безмерно любил всех животных, шлюх и педиков в этом человеческом зоопарке. Мы с Кеном пошли на фильм «Глубокая глотка», о котором я много слышал. Фильм возбудил меня не на шутку.
Ньюйоркцы не похожи ни на кого на этой земле. Мы зашли в магазин продуктов купить поесть. Выбор оказался настолько велик, что у меня голова закружилась. Дойдя до кассы, я так и не решил, что мне нужно. Владелец орал на меня – «Давай уже! Вали отсюда!» – и отпустил парня, стоящего за мной.
Следующим вечером я поехал в «Студию 54». Столько я слышал об этом легендарном ночном клубе, где все дозволено, и полагаю, втайне надеялся подцепить какого-нибудь парня. Не получилось, но мне понравилась жизнелюбивая дискотечная атмосфера клуба. Я знал, что обязательно туда вернусь.
Спустя несколько дней блаженства в Нью-Йорке настало время гастролей. Мы летели из штата в штат, а в городе брали машины в прокат. Я не сразу привык к необъятности Америки и разным часовым поясам.
Мы выступали на разогреве у REO Speedwagon и Foreigner. Это были именитые американские коллективы, но мне ни один не понравился. Видимо, мы им тоже, потому что вне сцены мы их практически не видели – и слова друг другу не сказали. В их списке приоритетов группы разогрева были в самом низу, и это было видно. На некоторых концертах нам выделяли место впритык – оборудование себе чуть ли не на голову ставили. Мы для них были отбросами.
По херу! Нам было плевать! Мы были Judas Priest и гастролировали по Америке!
Первые пять концертов прошли в Техасе, где у нас уже была армия поклонников, в основном потому, что местному радио-диджею Джо Энтони понравился альбом Sad Wings of Destiny, и он ставил его до посинения. Когда мы приехали к нему на шоу дать интервью, он был от нас в таком восторге, как будто увидел «Битлз».
В большинстве городов мы выходили в абсолютной тишине, подрубали оборудование и пытались снести крышу. Была гробовая тишина, и у пришедших, видимо, возникал вопрос: «Кто это, блядь, такие?» – а затем мы покоряли их грубой силой и громкой музыкой.
Поскольку REO Speedwagon и Foreigner были популярными, мы выступали на крупных площадках. В Сент-Луисе мы играли на стадионе перед толпой в 45 000 человек, хедлайнером шоу был Тед Ньюджент. Тед качался на сцене с горящим луком и стрелами, как Тарзан, потому что… Ну, потому что он такое любит.
Казалось, толпа бесконечна… но сам концерт мне не понравился. Я нервничал и всю ночь не спал, да еще и палящее солнце светило и припекало ноги, поскольку я был в кожаных ботинках с металлическим мысом. Мне казалось, что у меня галлюцинации.
Но со всем справляешься, и я подумал о том, чему научился еще в Большом театре: «Когда выступаешь, старайся дотянуться до парня в самом конце». И я прыгал и махал, и приукрашивал каждое свое движение, и похоже, это сработало.
Мы любили колесить по Штатам, но я не мог дождаться, когда снова вернусь в Нью-Йорк, куда мы прилетали ночевать после последних нескольких концертов тура. Обратно в Нью-Йорк мы прилетели 13 июля 1977-го, и нас затянуло в один из самых скандально известных ночных клубов в истории города.
Не успел я вернуться в наш убогий отель возле Центрального парка, как свет в нашем номере без окон на 12 этаже погас. А? Я побежал к запасному выходу, где наткнулся на Яна, и выглянул в окно. Весь город объял мрак. Это какой-то сюрреалистичный сон?
Я зажег спичку, чтобы видеть, куда идти, и мы кое-как спустились через запасной выход. Когда мы наконец пришли, бар отеля был забит до отказа. Кто-то припарковал машину на тротуаре и оставил передние фары, чтобы они освещали комнату. А затем все принялись жестко бухать.
Это по-ньюйоркски: закатить вечеринку, вместо того чтобы горевать и вешать нос.
В Нью-Йорке у всех была паранойя из-за
