момент, уже на стадии сведения, и Джеймс Гатри, пришедший по рекомендации CBS, выступил ее продюсером, поскольку Деннис Макай был занят.
Вышедший в начале 1978-го, альбом Stained Class был хорошо принят, и в течение двух месяцев после записи мы вернулись на гастроли. Площадки снова стали на уровень выше – привет, Hammersmith Odeon! добрый вечер, Birmingham Odeon! – и кое-что еще значительно изменилось.
Когда к Priest начинал приходить успех и наши треки стали крутить все чаще, контингент поклонников менялся. Оголтелые башкотрясы, образующие костяк нашей армии фанатов, были, как обычно, нам преданы, но мы также стали привлекать к себе женщин… и первых группиз [56].
Ну, меня это не касалось. На тот момент, разумеется, никто из фанатов не знал, что я – гей. Если какие-нибудь заблуждающиеся девушки начинали подбивать ко мне клинья, я их вежливо отшивал. Но если я тоже хотел развлечься на гастролях – а я очень хотел, – как мне это провернуть?
У натуралов все было просто. Они могли пригласить девушку за кулисы «Выпить не хочешь? А к нам в отель поехать? А давай я тебе свой номер покажу?»
Я же ничего из этого сделать не мог. Если мне нравился парень в толпе, как мне ему об этом сказать? Откуда я знаю, гей ли он (а если и гей, признается ли)? А что, если я ошибся, просчитался и получил пощечину? И, разумеется, не покидал преобладающий страх, который десятилетиями ограничивал мое существование:
«А что, если бы выяснилось, что я гей, фанаты не захотели бы иметь ничего общего с группой, фронтмен которой – гомик, и с Judas Priest было бы покончено?»
Важнее Priest в моей жизни не было ничего, и даже если я был готов пожертвовать этим ради ориентации – а я не был готов, – я просто не мог так поступить с Кеном, Гленном и Яном. Это было бы нечестно по отношению к ним. Все-таки проблема была моя, а не их.
Нет, безопаснее всего – и казалось, это единственный выход, – оставить все в тайне. А это означало, что нашим фанатам вход воспрещен.
Еще одно главное изменение в мире Priest за период 1978-го было в том, что мы полностью обновили имидж. Идея пришла в голову Кену, и я тут же с ним согласился. Мы с ним поехали в Лондон и закупились сшитой на заказ кожаной одеждой. Кен считает, как только он замерил мне внутреннюю сторону бедра, меня и уговаривать не пришлось, но хочется верить, что я не такая дешевка.
Не совсем.
Когда мы вернулись в Уолсолл и показали остальным ребятам свои новые черные кожаные короткие обрезанные футболки и штаны, всем идея понравилась. И мы снова поехали в Лондон сделать замеры и заказ на всю группу.
В некоторых магазинах замерщики были забавными. Одним местечком в Сохо заправлял высокий, очень манерный гомик средних лет с длинными волосами и козлиной бородкой а-ля Гай Фокс. Каждый раз, когда мы приходили к нему в магазин, он делал пируэт и восторженно хлопал в ладоши.
«Супер! Вот же они, мои мальчики!» – визжал он. Его коронным номером был впечатляющий выпад, как у девочек Тиллера [57] – ногу он задирал высоко над головой. «Неплохо для пятидесяти восьми лет, да, мальчики?» – спрашивал он нас. Нужно было отдать ему должное, он действительно был гибким… И вполне вероятно, извлекал из этого максимум пользы.
Сюзи Уоткинс, канадка, работавшая в Arnakata, отвела нас в Уондсворте в магазин для садомазохистов и фетишистов. Помимо кожаных штанов, кепок, ботинок и шипованных напульсников там были кольца на член, цепи и хлысты! Мне показалось, что некоторые парни из Priest чувствуют себя немного неловко.
Наш имидж с кожей и заклепками формировался постепенно, за несколько недель, и выглядел очень естественно. Я считал, что мы много чего передаем, от культуры мачо до Марлона Брандо, но в конечном результате мы вдруг стали выглядеть как хеви-метал-группа.
Самый известный миф о новом сценическом прикиде заключается в том, что я каким-то образом придумал этот имидж как прикрытие и выражение своей ориентации – то есть мне доставляло кайф наряжаться на сцене так, как хотелось бы ходить по улице или дома. Чушь собачья!
Садомазохизм, доминирование или вся эта гей-субкультура с кожей и цепями меня совершенно не интересовали. Меня это просто не прикалывало. Разумеется, я предпочитал мужчин, но был – и остаюсь – самым обычным геем, без всяких наворотов. Ни разу в жизни я не использовал хлыст в будуаре.
Или использовал? Дайте-ка подумать…
Лес позже всех смирился с нашим новым внешним видом. Он, видимо, не въезжал. Мы с Кеном, Гленном и Яном приходили на фотосессии, одевшись с головы до ног в кожу, и Лес, ухмыляясь, стоял в сторонке в джинсах и рваной ковбойской рубашке.
И меня это выводило из себя: «Лес! Мы вместе пытаемся придумать имидж!» Но я не знал, как с ним поговорить. «По крайней мере, его хоть за барабанной установкой не видно», – думал я. В конечном счете он безучастно согласился с большинством и купил косуху.
Наши фанаты, как женщины, так и мужчины, безусловно, не заметили в новом имидже никакого секрета и непонятного гейского элемента. Они считали, что мы выглядим как мачо и мужланы, настоящие альфа-самцы. В толпе стали появляться пародии на наш прикид, а это был верный признак того, что мы не прогадали.
Должен признать, я по-прежнему время от времени пересматриваю фотки Priest конца 1970-х и подозреваю, что это был наш «кожаный период» Ширли Бэсси. Но, возможно, так считал только я.
Я грезил вернуться в Америку, и это большое событие произошло в марте, когда мы начали двухмесячные гастроли. Мы прилетели в Штаты и начали с того, что дали два сольных концерта в огромном театре «Палладиум» рядом с Юнион-сквер. И это был не самый лучший старт.
Перед первым шоу CBS отправили к нашему отелю лимузин, но он так и не приехал. Стоя в фойе, мы начинали волноваться все больше и больше, поскольку время выхода на сцену неумолимо приближалось. Такси видно не было, и я спросил на стойке регистрации, как быстрее всего добраться до концертной площадки
«Сэр, вон оттуда отходит автобус…»
Пришлось забиться в рейсовый автобус – другого выбора не было. Ньюйоркцы много чего видели, но даже они были в шоке, когда ехали домой вместе с бандой потных паникующих британцев, одетых в металл и кожу и разговаривающих на странном непонятном языке: «Мы ни успеим!»
Перед вторым выступлением я воспользовался выходным днем в Нью-Йорке, чтобы снова улизнуть на Таймс-сквер и прикупить в секс-шопах несколько порножурналов для геев. Можно было достать
