Ознакомительная версия.
Костюмы императорских особ были следующие: великий князь Алексей Александрович был в боярском, малинового бархата кафтане. Великие князья Сергей Александрович и Павел Александрович в белых кафтанах также с драгоценными камнями. Их Высочества: герцог Эдинбургский — в темно-синем бархатном боярском кафтане и собольей шапке с драгоценными украшениями, Мария Александровна — в роскошном, золотой парчи костюме русской боярыни и в меховой шапке с драгоценными камнями и жемчужной сеткой, великий князь Михаил Николаевич — в живописном алом грузинском костюме, великая княгиня Ольга Федоровна — в старинном русском наряде. Их августейшие сыновья: Николай Михайлович бы витязем в кольчуге и шлеме, Михаил Михайлович — рындою (оруженосец-телохранитель при великих князьях и царях России XVI–XVIII веков. — Е. П.), Георгий Михайлович — ловчим (организатор охоты, егермейстер, с XVI века придворный чин у великих князей и царей. — Е. П.): в темно-зеленом суконном кафтане, с козырем, расшитым жемчугом, в перевязи у него находился серебряный рог, на голове серая поярковая шапка…
Все костюмы вообще были роскошны, изящны и исторически верны. Оружие и некоторые принадлежности были настоящие, сохранившиеся от тех времен.
В 10 часов 25 минут вечера изволили прибыть на бал Их Императорские Величества Государь Император и Государыня Императрица (Александр III и Мария Федоровна. — Е. П.). Его Величество был в современном генеральском конноартиллерийском мундире, а Государыня Императрица в одежде русской царицы XVII века. На Ее Величестве была надета дорогой парчи ферязь, украшенная бриллиантами, изумрудами, рубинами, жемчугом и другими драгоценностями, на оплечье — бармы (оплечье или широкий воротник, надеваемый поверх парадного платья; часть парадной княжеской одежды, к концу XV в. великокняжеской, впосл. — царская регалия. — Е. П.), украшенные драгоценными камнями, парчовая шубка с золотыми цветами, отороченная собольим мехом и с разрезными рукавами. На голове Ея Величества была надета серебряная шапка-венец, отороченная соболем и украшенная большими бриллиантами, изумрудами и крупным жемчугом, который в несколько ниток ниспадал на оплечье…
…После мазурки в конце третьего отделения начался ужин, сервированный в малой столовой, красной гостиной и большой столовой, а также внизу — в собственных комнатах Его Высочества.
Государь Император изволил ужинать внизу, а Государыня императрица, великая княгиня Мария Павловна, герцогиня Эдинбургская и другие высочайшие особы ужинали в красной гостиной и малой столовой, где сервировка столов отличалась особенно роскошным убранством. Некоторые из великих князей и все остальное общество — бояре, воеводы, витязи, боярыни, боярышни и другие — ужинали в большой столовой, которая отделана в русском вкусе, теперь так кстати гармонируя с русскими костюмами ужинающих лиц…»
Это лишь один из множества роскошных балов и приемов, которые с большим искусством организовывала Мария Павловна. У супругов было пятеро детей — четыре сына и дочь.
После смерти мужа Мария Павловна заменила его на посту президента Академии художеств (1909–1917 гг.) и вслед за ним взяла на себя покровительство над берлинским православным Свято-Князь-Владимирским братством (1909–1920 гг.).
Она принимала активное участие в подготовке юбилейной художественно-исторической выставки, посвященной 300-летию дома Романовых, возглавила сбор денег на проведение археологических раскопок в Новгороде, организовала передачу семьей Бенуа в Императорский Эрмитаж так называемой «Мадонны с цветком» Леонардо да Винчи и строительство нового выставочного здания Русского музея, получившего название Корпус Бенуа.
Во время Первой мировой войны Мария Павловна через своих родственников в Германии вела переговоры об улучшении условий содержания военнопленных, организовала несколько лазаретов в Петербурге, отправила на фронт два санитарных поезда и автомобильный летучий отряд, который должен был оказывать первую помощь и доставлять раненых к военно-санитарным поездам. Возглавляла летучий отряд княгиня Виктория — невестка Марии Павловны, награжденная позже тремя Георгиевскими крестами.
После падения монархии уехала в Кисловодск; в феврале 1920 года покинула Россию вместе с сыном на итальянском судне. Из Венеции уехала во Францию на свою виллу в Контрексвиль, где умерла через несколько месяцев, 6 сентября 1920 года.
* * *
Свой путь к счастливому браку нашла и Элизабет Августа Мария Агнеса Саксен-Альтенбургская, ставшая женой российского великого князя Константина Константиновича и принявшая имя Елизаветы Маврикиевны.
Эта женщина как нельзя лучше соответствовала идеалу «хорошей хозяйки» — добрая, заботливая и не имеющая интересов вне мужа и семьи. Великий князь — поэт и интеллектуал, приехавший погостить в Альтенбург (он был сыном двоюродной сестры принца Морица, отца Элизабет, т. е. приходился принцессе троюродным братом), очевидно, поразил ее воображение. И в самом деле, какая девушка устоит, когда ей посвящают такие стихи:
Я засыпаю… Уж слабея и бледнея,
Сознанье еле властно надо мной,
И все еще, как наяву, дрожа, немея,
Я вижу образ твой перед собой.
За мной смыкаются действительности двери,
Я сплю, — и в царстве призраков и снов
Ты мне являешься, пленительная пери,
И звуки ласковых я слышу слов.
Я просыпаюсь, полн волшебных впечатлений,
К тебе протягиваю руки я, —
Но расступилися уже ночные тени,
Уж воцарилося сиянье дня.
И пронеслися мимолетные виденья…
И целый день с томлением, с тоской
Я темной ночи жду, — жду грез и усыпленья,
Чтоб хоть во сне увидеться с тобой!
Вероятно, сердце юной и скромной альтенбургской принцессы сдалось без боя, более того, она проявила достаточную настойчивость, убеждая родителей, что русский великий князь — это ее судьба. И вот уже Константин Константинович пишет:
Взошла луна… Полуночь просияла,
И средь немой, волшебной тишины
Песнь соловья так сладко зазвучала,
С лазоревой пролившись тишины.
Ты полюбила — я любим тобою,
Возможно мне, о друг, тебя любить!
И ныне песнью я зальюсь такою,
Какую ты могла лишь вдохновить.
Но приезд на новую родину сулил принцессе не одно только счастье. Россия неизмеримо больше Альтенбурга, двор — роскошнее и многолюднее, обычаи — строже, недоброжелатели, следившие за каждым жестом и движением новой великой княгини, не упускали ни одной ошибки, ни одного, даже самого малейшего промаха. Бедняжка Элизабет, смущенная и напуганная, постоянно вела себя невпопад: то отказывалась целовать православный крест, потому что ей запретил это протестантский пастор в Альтенбурге, то наоборот, во время свадебной церемонии непрестанно крестилась и перепутала указания священника.
Ознакомительная версия.
