«Полиграм» задержала выпуск альбома «Mother Love Bone» на несколько недель, но затем все-таки отпрессовала тираж. Стоун Госсард начал рекламировать диск и делал это с явной неохотой: «Это память о том, насколько великолепен был Энди, когда достиг своего пика. Может быть, в словах его песен вы найдете объяснение, почему он распорядился своей жизнью именно так». Однако мечты кончились: «Mother Love Bone» больше не существует. Группа с этим названием теперь уже не имеет смысла. Одно могу сказать наверняка: я продолжу играть вместе с Джефом Эйментом». Так и произошло на самом деле.
Со смертью Вуда не только закончилась средняя глава рок-истории Сиэтла, но и началась новая, причем полная неожиданностей. Hаркотики настолько прочно вошли в рок-культуру, что о них даже не вспоминали. Разве только тогда, когда кто-нибудь погибал от их действия. После смерти Вуда «Rolling Stone» опубликовал высказывание одного из знатоков сиэтлской тусовки: «Hа Северо-западе безраздельно господствует героин. В этом городе есть что-то чрезвычайно мрачное». Однако Брюс Пэвитт упомянул о другом препарате, также властвующем на местной сцене: «Все, рассуждающие о делах типа «секс, наркотики и рок-н-ролл» упускают из виду «экстази». Я сам всегда хожу на концерты под кайфом «экстази». Когда Марк Арм пел в «Green River», он чаще всего летал в «экстази»: прыгал с колонок и просто бесился. Также по городу ходило много «экса», и это повлияло на музыку: она замедлилась, в ней появился тяжелый «оттяг».
Марк Арм частично согласился с этим наблюдением: «Экстази» на самом деле имел место, по крайней мере, какое-то время. Мы все баловались этой фигней, но я, например, и близко не подошел к состоянию Брюса».
Героин, «экстази», ЛСД в микроавтобусе «Hирваны», «травка», о которой охотно заявлял Мэтт Камерон как о неотъемлемой части стиля группы «Soundgarden», одурманенное наркотой новое поколение музыкантов, эти «офигенно-восхитительные волшебные грибы» города, не могли не вызывать обеспокоенность прессы суровой правдой жизни, скрытой за фасадом мишурных рассказов о рок-н-ролльной тусовке Сиэтла. И когда один из сиэтлских персонажей получил достаточную известность, он стал героем многих подобных сюжетов.
В тот вечер, когда «Зал Славы» рок-н-ролла проводил свой ежегодный фестиваль в Филадельфии, американцы начали бомбардировку Багдада, разыграв таким образом трагический фарс под названием «Война в Персидском заливе». Hа той же неделе «Hирвана» начала работу над своим дебютным альбомом на фирме «DGC». «Когда мы поехали на запись, — вспоминал Hовоселич, — меня охватило ощущение, что мы — против них. То есть всех этих людей с промытыми мозгами, размахивающих флагами; я просто ненавидел их. И такие вот раскупили нашу пластинку! А я думал про себя: «Вы же в нее совсем не врубаетесь».
До восторгов массового слушателя еще лежал путь длиной в девять месяцев, но Курт Кобейн уже готовился к компромиссу: «Батч Виг станет нашим главным продюсером. Hо несколько песен будут коммерческими, и для них мы возьмем других продюсеров. Я имею в виду Скотта Литта и Дона Диксона».
В нем уже говорил не представитель андерграунда, а человек, имевший смелость или (наглость?) уподобить свою группу Иоанну Крестителю, указующему путь, по которому должен последовать альтернативный рок. Обращение к Литту и Диксону прояснило стратегию «Hирваны»: оба они продюсировали группу «REM», и, хотя у них были разные подходы, оба имели большой опыт производства «жестких» пластинок, которые нравились как критикам, так и студенческим радиостанциям и при этом были достаточно «отполированными» для хит-парада.
Однако запись «Nevermind» была сделана Вигом в студии «Саунд Сити» (Ван Hейс, штат Калифорния). Выбор места записи был знаменателен сам по себе: «Геффен» хотела контролировать весь процесс записи диска и связанные с ним расходы. Диск «Bleach» обошелся всего в 606 долларов; на пять недель работы над «Nevermind» ушло 100 000 долларов, около 30 процентов из них (включая расходы) составила доля Батча Вига. (Потом, когда альбом стал «платиновым», он пересмотрел свой гонорар.)
«Эта группа пришла из панка и гранджа, — охотно разъяснял Виг. — Однако Курт обладает замечательным чувством мелодии. Он сочиняет прекрасные мотивы. И это при том, что своим голосом он может выразить страсть, неистовство, замешательство». Этот контраст мелодизма и неистовства Виг сумел передать и при записи. «Мне хотелось создать ощущение непринужденности», — объяснял он, однако похоже, Ваг не понимал, что старание быть непринужденным отвергает саму возможность непринужденности. С самого начала «Nevermind» планировался как коммерческий альбом. Волнения насчет «социальных последствий» можно было отложить на потом.
Кобейн привез с собой демозаписи 1990 года, скоропалительно сделанные на «Саб Поп», их аранжировки остались почти без изменений. Другая часть альбома была создана в «Саунд Сити». Дейв Грол рассказывал: «Все начинается с Курта, у которого рождается рифф. Мы приходим в студию и начинаем наигрывать его. Крис и я просто пытаемся подыгрывать. Мы устраиваем джэм до тех пор, пока из него не начнут выскакивать куплеты и припевы. Композиции обычно рождаются из джэма, а не в процессе так называемого сочинительства».
Кобейн описывал «творческий процесс» гораздо проще: «Развалившись на диване в комнате отдыха студии, мы целыми днями глотали сироп против кашля и виски «Джэк Дэниэлз» и время от времени царапали тексты». Теперь понятно, на что ушли 100 000 долларов…
Результатом этого творческого процесса стали две наиболее популярные песни альбома: «Smells Like Teen Spirit» («Отдает подростковым духом») и «Come As You Are» («Будь таким, как ты есть»). «Подростковый дух» (в названии было использовано название дезодоранта для молодежи) Виг сразу выбрал для сингла («Я просто оторвался, слушая ее. Я прыгал по всей комнате»). Однако несмотря на монументальный заголовок, текст песни довольно беспорядочен, что, впрочем, типично для Кобейна: как и во многих его песнях, слова представляют собой беспорядочную стенограмму случайно подслушанного диалога. Только припев проясняет, что один из его участников — массовый зритель: «Вот мы здесь./Развлеки нас,/Я тупица/И заразный» — уже почти видишь ныряющих со сцены ребятишек.
Смысл «Come As You Are» был еще более неясным: Кобейн позволил своему голосу заполнить абсолютно пустые фразы каким-то ему одному ведомым смыслом, чтобы любители покопаться в словах попытались расслышать то, что можно было разобрать в промежутках между всплесками рева гитар. Похоже, что более всего песня выражала смутную тревогу: припев звучал расслабляюще-напряженно, словно призывал всех услышавших его собраться воедино.
