Частью проблемы являлось то, что Рэнд не была уверена, каковы ее политические взгляды за пределами российской специфики. В начале 30-х она стала читать еще больше философских произведений, чем раньше, и первым делом обратилась к творчеству авторов, которые были весьма скептически настроены по отношению к демократии: Генри Луиса Менкена, Освальда Шпенглера, Альберта Джея Нока и Хосе Ортеги-и-Гассета. Это помогло ей лучше оформить понимание послания Ницше, поскольку мыслители, чьи произведения она изучала, сами находились под сильным влиянием немецкого философа. Менкен, к примеру, был одним из наиболее выдающихся популяризаторов ницшеанских идей в Америке. Также эти идеи оказали сильное влияние на «Закат Европы» Шпенглера и «Восстание Масс» Ортеги-и-Гассета, которые, в свою очередь, оказали влияние на «Воспоминания лишнего человека» Альберта Нока. Практически все, что читала Рэнд в те годы, было проникнуто ницшеанским духом и имело одну общую идею: решительный элитизм.
Те предварительные выводы, которые она делала, размышляя об американском обществе, носили крайне негативный характер. Рэнд сомневалась в том, что Америка разделяет ее взгляды, и это впечатление усиливалось популярностью коммунизма в Нью-Йорке. В своем писательском блокноте она задавалась вопросом, «есть ли в капитализме и демократии что-либо, достойное остаться в веках», и рассуждала, в духе Освальда Шпенглера, о том, что «белая раса вырождается». К любому упоминанию об американской индивидуалистской экономической системе она язвительно добавляла: «так называемый» или «может быть». Согласно Рэнд, главной виной либерал-демократов было «предоставление всех прав большинству». Вместо этого, писала она, властные полномочия следовало делегировать только самым выдающимся представителям общества. Когда она начинала работать над книгой, связь между ее концепцией индивидуализма и американским обществом, не была для нее очевидна.
Персонажи, напротив, возникали в ее сознании очень отчетливо и ярко. Рэнд разработала для своей новой книги элегантную, почти что геометрически верную структуру. Говард Рорк был ее идеальным мужчиной, бескомпромиссным индивидуалистом и творцом. Прочие основные герои являли собой вариации на эту тему.
«Он – благородная душа, – писала она, составляя психологический портрет Рорка. – Самодостаточный, уверенный в себе человек, персонифицированное наслаждение жизнью. Кроме того – человек, живущий для себя – в том смысле как жизнь для себя следует понимать. И в конечном итоге он одерживает победу. Рорк – человек, каким он должен быть».
Питер Китинг в этой системе координат является полной противоположностью Говарда Рорка и воплощением того, каким человек быть не должен. Он – беспринципный эгоист, в том смысле, в каком это принято понимать во всем мире. Ведомый невероятными тщеславием и жадностью, он жертвует всем ради своей «блестящей карьеры». Он – «человек толпы» до мозга костей. Его триумф является для него величайшим бедствием. Его ждет горькое крушение – он жертвует всем ради победы, которая не приносит ему удовольствия, а его методы приводят его к бесславному концу. Его пример является иллюстрацией утверждения, что человек, живущий чужими ценностями, не может быть нравственным. У него нет самости, а стало быть, ему чужда всякая этика. Он никогда не станет таким, каким должен быть человек. И он даже не осознает этого.
Чтобы придать форму образу Рорка и наделить этого персонажа уникальными чертами, она обратилась к жизнеописанию американского архитектора Фрэнка Ллойда Райта, авангардный стиль которого ей очень нравился. Многочисленные подробности жизни Райта – в том же самом виде, как они описаны в его автобиографии – всплывают в романе не раз, кроме того, Рэнд приставила к Рорку склочного и сердитого наставника, образ которого был срисован с обучавшего Райта Луиса Салливана. Персонаж «секонд-хендера» Питера Китинга был основан на фигуре популярного в те времена, но весьма посредственного архитектора Томаса Гастингса. Прочитав книгу о Гастингсе, Рэнд написала в своем блокноте следующее: «Если эту книгу совместить с автобиографией Райта, это, фактически и получится та история, которую я хочу написать».
На страницах романа можно встретить и других ее известных современников. Например, Тайл Уинанд был скопирован с Уильяма Рэндольфа Херста[5], за чьей карьерой Рэнд пристально следила. Она была особенно поражена тем, что ему не удалось избраться на пост мэра Нью-Йорка и губернатора одноименного штата. Это был человек, который оказывал огромное влияние на политику, но не имел реального успеха в деле захвата рычагов власти. Рэнд считала, что для Херста, который дважды избирался в Конгресс и владел огромной медиа-империей, это было большим унижением. В ее понимании его могущество было призрачным. Власть Херста ему не принадлежала: ее могли дать ему – или отобрать – массы, которым он служил. Иллюстрацией этого принципа в романе «Источник» является Уинанд, недостатки которого резко контрастируют с независимостью и представительностью Рорка. «Уинанд – человек, который управляет толпой до тех пор, покуда он говорит то, что толпа хочет от него слышать, – пишет Айн Рэнд. – Нужно посмотреть, что случится, когда он попытается сказать то, что сам хочет».
Еще одной разновидностью «секонд-хендеров» Рэнд называла людей, которые ставят любые вторичные соображения выше истинных ценностей. Например: человек, который, вместо наиболее достойного кандидата берет на работу своего друга. Он руководствуется только мотивами их дружбы, в то время как за бортом остается человек, чье участие было бы намного более полезным для бизнеса. Или же критик, который оценивает произведение, исходя из своих отношений с автором, нежели из реальной ценности работы. Замена истинных ценностей на вторичные рождает «вторичный образ жизни».
«Это может показаться наивным, – писала Рэнд. – Но – станет ли наша жизнь когда-нибудь по-настоящему реальной? Будем ли мы когда-нибудь жить так, как подобает? Или жизнь всегда будет чем-то другим, чем-то отличным от того, чем она должна быть? Настоящая жизнь – простая и искренняя, даже наивная – это единственная жизнь, в которой можно обнаружить все потенциальное величие и красоту человеческого существования. Существуют ли какие-то убедительные причины, по которым мы должны продолжать мириться с той подменой, которую имеем сегодня. Никто не показывает современную жизнь такой, какая она есть на самом деле, с настоящими причинами и следствиями. Я собираюсь сделать это. И, если эта картинка не приятна – то какова же альтернатива?»
