стрелковая дивизия под командованием полковника Баринова при поддержке танков вышла к Синявину. 29 августа немецкое командование вынуждено было бросить в бой дивизии Манштейна, прибывшие из Крыма. С их помощью наступление войск Волховского фронта было остановлено.
На Ленинградском направлении все было не так успешно. 43-я и 268-я стрелковые дивизии с большими потерями все же разгромили фланговый узел обороны немцев в поселке Усть-Тосно, 942-й полк 268-й дивизии закрепился на небольшом плацдарме. Удалось захватить и шоссейный мост, но он оказался пристрелянным. Немцы подбили два наших танка и перегородили дорогу. Вытащить их не удавалось: противник открыл шквальный огонь из орудий и пулеметов. Бои приняли затяжной характер. Немцы успевали за это время перебросить на опасный участок свежие части.
После того как в бой вступили войска 11-й армии Манштейна, Мерецков понимает, что второй и третий эшелоны не смогут спасти положения. Со своей стороны, Ленинградский фронт предпринял попытку помочь войскам Волховского фронта. Говоров 5 сентября отдал приказ форсировать Неву силами трех стрелковых дивизий и одной бригады. Как раз в районе Невской Дубровки, где пристрелян каждый метр пропитанного кровью «Невского пятачка». Это снова отчаянная лобовая атака, но она должна была отвлечь Манштейна от Синявина, ударить ему в тыл, дав тем самым долгожданный шанс Мерецкову. Войска Ленинградского фронта начали спешно перегруппировываться.
В эти же дни вступила в критическую фазу и Сталинградская битва. В связи с чем перед Мерецковым и Говоровым были поставлены дополнительные задачи: не допустить переброски немецких войск на юг. Все резервы группы армий «Север» должны быть введены в бой или намертво прикованы к линии фронта.
Удар в районе Невской Дубровки готовится трое суток, времени катастрофически не хватало. На совещания с командирами дивизий оставались считаные часы. Остальное время поглощали вопросы управления и снабжения фронта и армии. Несколько раз менялись варианты оперативного построения войск. Наконец 7 сентября Говоров принял решение: в первом эшелоне будут наступать 46-я и 86-я стрелковые дивизии, во втором Неву форсирует 11-я стрелковая бригада. 70-я стрелковая дивизия пойдет третьим эшелоном. Переправочных средств едва хватало для войск первого эшелона. Начавшаяся 9 сентября операция с самого начала пошла не так, как планировалось: советская артиллерия не смогла подавить огневую систему противника, из-за ветра дымовую завесу снесло в сторону, к тому же сразу же после артподготовки немцы подняли в воздух свою авиацию. Саперы волоком тянули к Неве тяжелые лодки под минометным и авиационным огнем противника. А в стрелковых частях еще до начала переправы наметились серьезные потери командного состава. Из намеченных семи рот на другом берегу высадились только две. Артиллерийско-минометный огонь противника накрыл 86-ю и 46-ю стрелковые дивизии на всю глубину. Переправа была сорвана. На командный пункт Невской оперативной группы прибыл Говоров. Настроение мрачное: связь с переправившимися группами отсутствует, новым батальонам переправляться не на чем. Комфронта приказывает в течение ночи доставить из Ленинграда 300 десятиместных лодок и утром возобновить операцию. Позже, ближе к вечеру, он временно отстранил от занимаемой должности командующего Невской оперативной группой генерал-майора И. Ф. Никитина {17} (официально Никитин будет сменен только 6 октября) и поручил исполнять его обязанности начальнику штаба фронта генерал-лейтенанту Д. Н. Гусеву {18}. Но форсирование Невы так и не было продолжено. А дальше мнения историков расходятся.
Б. В. Бычевский в своих воспоминаниях «Город-фронт» утверждает, что 10 сентября Говоров отменил свой приказ, а 13-го направил в Ставку новый план операции и просьбу предоставить ему время для более тщательной проработки. В других источниках утверждается, что войскам удалось захватить плацдарм шириной в один километр и глубиной 300 метров, но 12 сентября Ставка ВГК приказала прекратить операцию, «так как Ленинградский фронт оказался неспособен толково организовать форсирование Невы и своими действиями глупо загубил большое количество командиров и бойцов» [93]. Потери Ленинградского фронта за четыре дня операции составили 738 человек убитыми и 2254 человека ранеными.
Скорее всего, под плацдармом понимался тот участок, который советские войска смогли захватить в ходе второй попытки форсирования Невы, предпринятой 25 сентября. Но и отменить приказ на свой страх и риск Говоров вряд ли бы решился. Еще перед началом операции и Говоров, и Ставка прекрасно понимали, что переправочных средств в Невской оперативной группе недостаточно. Вся надежда была на мощную и точную артподготовку. Но надежды не оправдались.
Обратимся к воспоминаниям Э. фон Манштейна: «Уже 27 августа противник атаковал 18 армию, стоявшую фронтом на восток. Необходимо было ввести в бой только что прибывшую 170 дивизию. В последующие дни стало ясно, что советская сторона, используя крупные силы, организовала наступление с целью прорыва блокады Ленинграда; этим наступлением противник, очевидно, хотел упредить наше наступление. 4 сентября вечером мне позвонил Гитлер. Он заявил, что необходимо мое немедленное вмешательство в обстановку на Волховском фронте, чтобы избежать катастрофы. Я должен был немедленно взять на себя командование этим участком фронта и энергичными мерами восстановить положение» [94].
Если бы к 9 сентября у Невской оперативной группы было бы достаточное количество переправочных средств, лодок, понтонов, если бы начарт Одинцов успешно провел артиллерийскую подготовку, если бы разведка отработала возложенные на нее задачи, если бы, если бы…
Синявинская наступательная операция, разумеется, не была только средством «перемалывания живой силы противника» и упреждающим ударом для срыва немецкого наступления. Ставка разрабатывала операцию по прорыву блокады, фронтам были поставлены конкретные задачи: прорвать, соединиться; в дивизии, полки, батальоны и роты уходили приказы сражаться до последней капли крови. Уже значительно позже советская историография, чтобы уменьшить значение синявинского поражения, стала делать упор на срыве наступления и сковывании противника. Но тогда, в сентябрьские дни 1942 года, все было всерьез. Вот только не хватило сил и времени на подготовку.
Надо честно признать, скрыть перегруппировку наших войск (13 стрелковых дивизий, 8 стрелковых и 6 танковых бригад, свыше 20 артиллерийских полков и значительное количество других специальных частей и подразделений) на участке наступления Волховского фронта не удалось, хотя мероприятия по дезинформации противника проводились. Уже 4 августа 1942 года начальник Генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал-полковник Франц Гальдер в своем дневнике записал: «Перебежчики говорят, что 17.8 начнется наступление южнее Ладожского озера» [95]. В конце августа Генштаб и штаб группы армий «Север» обнаружили реальные признаки готовящегося наступления в полосе Волховского фронта и на участке южнее Ладожского озера. В дневнике Гальдера есть и другое упоминание (25 августа): «Группа армий „Север“: обстановка прежняя. Интенсивные железнодорожные перевозки… На Волхове противник переносит вперед свои командные пункты» [96]. Запись за следующий день еще более определенна: «Множатся признаки близкого наступления русских южнее Ладожского озера» [97]. Однако установить точный срок начала операции и ее масштабы германское командование не смогло.
Напомним, в первые два дня
