на этом маршруте две пересадки, едва я одолела одну и расслабилась, как приходит контролер: через две минуты ваша пересадка. Я не поверила, но, подхватив чемодан, выскочила из вагона – и правильно сделала.
Порядочное профессиональное испытание было в Бристоле. Перед приездом советской делегации во главе с Анохиным Грей Уолтер попросил, чтобы я перевела на русский язык рабочие записи по каждой применяемой им методике. Я сидела ночь напролет, переводила максимально близко к тексту, что, надо сказать, удалось. Это была середина моего пребывания в Бристоле в роли неизвестно кого: то ли я физиолог, то ли переводчик. В тот период разделения железным занавесом еще никто не знал наших работ. И Грей Уолтер, к моему удивлению, просит меня расписаться, мол, перевод сделала Бехтерева. Меня это сильно озадачило: это они так от нас отгораживаются или уважение проявляют?
Видите, когда-то я переводила инструкции с английского, а теперь на английском читаю свободно и сама пишу статьи. Есть событие, которое уже понемногу блекнет и, может быть, вам покажется ерундой, но для меня очень значимое. В 1997 году мне оказали честь читать вводную лекцию на 33-м Международном Физиологическом конгрессе в Ленинграде.
Да, помню, в зале «Октябрьский».
Очень неожиданно, когда я после всего пережитого считала себя уходящей натурой, жизнь поставила передо мной сверхзадачу. И на ее решение я потратила целый год. Я сделала обзор всей мировой науки и выделила фазы прорывов, что было принципиально важно. В том числе на своем опыте я убедилась и пишу об этом, что, в принципе, мозг можно в любом возрасте оживить. Если только там нет сосудистых поражений или других изъянов.
На конгресс собралось три тысячи человек, огромное мероприятие, и читать там вводную лекцию в тот день, когда никаких других лекций нет, – не только честь, но и вызов, great challenge, как сказали бы англичане. Я завидовала тем, кто открывал другие конгрессы, потому что обычные лекции сама читала уже давно.
Хотите, включу обогреватель?
Спасибо, так нормально.
Не знала, как подступиться, и сдуру написала лекцию сначала по-русски, потом перевела на английский. Показала специалисту, она начала усложнять всю эту красоту, и я все-таки оставила свой текст. Он у меня был отпечатан и на русском, и на английском языках, с примечанием, что это моя авторская редакция. Я справилась с нервами и думаю, что лекция удалась, потому что сын, мой самый строгий критик, сразу подошел ко мне и сказал, что это было блестяще. Мне дарили цветы, говорили приятные вещи и бесконечно снимали, так что я ждала море фотографий. Но не получаю ни одной. Святослав сокрушается, что потерял пленку. Вдруг пишет знакомый финн: «Посылаю Вам, наверное, тысячную фотографию, Вам она ни к чему, но на всякий случай». И это единственное фото, что осталось у меня на память о той лекции.
Возвращаясь к вопросу о переводах. Это вам неинтересно, я скажу, но можете не использовать. Нынешним летом меня уже в третий раз попросили написать статью в Международную энциклопедию. Первый раз был небольшой текст, второй – несколько длиннее, а сейчас, поскольку очень многое в науке произошло, почти не ограничивали в объеме. Ну конечно, в разумных пределах. Причем энциклопедию издают в электронном виде, то есть это будет диск, а не книга. Немножко обидно, что не в бумажном, но такое время. И вот я стала смотреть, что сейчас делается в мире. Естественно, всегда за этим слежу, постоянно читаю. Но чтобы написать такую статью, надо осмыслить все произошедшие изменения в науке о мозге. И когда я поняла, что готова писать, уже времени-то не оставалось. Так что писала одним махом, сразу по-английски. Снова нервничала, потому что ни ответа ни привета из Америки. Решила: ну, значит, не подошла, значит, что-то я сделала не так.
А послали вы ее как?
Послала по имейлу и продублировала обычной почтой. На мой имейл пришел ответ, что текст получен, на обычное письмо – ничего. Месяца два прождала, решила все-таки позвонить, спросить. Редактор смеется: «Вы что, не знаете, какую статью написали? Невероятную! Идеи, построение – все очень здорово». – «А как мой английский?» – «Сами увидите, мы вам пришлем текст». Буквально недавно прислали, я посмотрела: чуть сократили, и там, где сокращали, естественно, немножечко изменили строй письма, потому что сокращали не абзацами, а по фразе, по слову. Вот не получалось у них резать кусками. А основной текст – ни одной поправки. Я ахнула и ужасно себя зауважала.
Статью уже на диске прислали?
Да, с выделенными поправками. Я сверила со своим оригиналом, поправила то, что у них вышло не очень удачно, и послала им окончательный вариант. А сопроводительное письмо к моему тексту гласило, что он изумительный, что работа замечательная. Видите, я расхвасталась.
Вижу! База этого прекрасного английского была заложена в Англии или все-таки раньше, при подготовке к поездке?
Еще намного раньше, до войны одна славная женщина меня азам английского учила. Из сочувствия, что я осталась без родителей, она со мной занималась бесплатно и говорила, что ей платят, но ей никто не платил. После войны я сама пыталась заниматься английским языком, но не очень преуспела. Но посылать меня в Англию можно было, потому что другие стажеры знали английский еще хуже. И конечно, там я здорово продвинулась. Смотрите: в шестидесятом году я была в Англии, а уже в шестьдесят пятом я читала в Зальцбурге лекцию для семисот человек.
По-английски?
Да. Сказалось и то, что после стажировки у меня завязалась переписка с английскими друзьями. Писать и отвечать на письма – отличная практика. Но года до шестьдесят восьмого я все-таки подглядывала в текст, хотя память у меня хорошая. А потом меня пригласили в Австрию и в ФРГ, где я читала пять лекций в разных местах. И в пятом меня попросили оставить им текст, что я преспокойно сделала, решив, что с лекциями покончено. Но на следующей день в другом городе меня попросили прочитать еще одну. Причем это было в мой день рождения, что не причина для отказа. Пришлось напрячься и читать по памяти. Вдобавок я перепутала порядок слайдов, так что немцы с большим интересом следили за моими попытками выпутаться. Возможно, как раз ощущение, что за мной наблюдают, меня подстегнуло, и аудитория очень даже одобрила мое выступление.
По-немецки вы тоже читаете лекции?
В Западной Германии я чуть не влипла с немецким языком. Это была поездка по линии немецкой исследовательской организации, которая устроила программу ну просто на износ. В первый же день с утра приходит ко мне
