Ознакомительная версия.
Рвется сердце к сердцу без оглядки,
без оглядки.
Мы не смеем счастье брать украдкой,
брать украдкой…
Есть горький холод в песне лебединой,
лебединой,
Пойми, любимый:
Алый цвет рябины, алый цвет рябины —
Цвет разлуки с тобой.
Но Муслиму с Тамарой удалось пережить этот тяжелый период. Их любовь выдержала и это испытание – они вновь научились понимать и уважать друг друга. А песни «Мелодия» и «Прощай, любимый» с тех пор навсегда остались для них особенными.
Правда, неопределенность не исчезла – видно, слишком долго и слишком сложно развивался их роман, и теперь ни один из них не решался форсировать события, опасаясь, что все испортит, и временное затишье опять обернется ссорой, а то и новым разрывом. Первый решительный шаг сделала опять Тамара – она развелась с мужем. Теперь очередь была за Муслимом…
Почему он тянул? Он и сам не знал. Так потом и признавался – не решался и словно чего-то ждал, какого-то случая, который его подтолкнет. И конечно, кто на самом деле ждет случая, тот обязательно его дождется.
Сидели мы как-то в моем номере в гостинице «Россия». Зашел «на огонек» наш друг, знаменитый художник Таир Салахов. Накрыли стол, начался обычный в таких случаях разговор… И вдруг Таир сказал нам решительно:
– Ну что вы ходите-бродите, время тянете? Чего еще испытывать?.. Давайте-ка ваши паспорта. У меня в Союзе художников помощник есть шустрый, он все устроит. – Гипноз Таира был таков, что мы подчинились, молча переглянулись и отдали ему наши паспорта.
Все устроилось как нельзя лучше. Устраивать же приходилось потому, что в те времена в ЗАГСе требовалось ждать три месяца после подачи заявления, прежде чем вас распишут. А для меня главным в той ситуации было другое – чтобы все произошло без шумихи, без помпы, чтобы народ не знал. И еще, чтобы в ЗАГСе не было этих дежурных, скучных церемоний: речей-напутствий, заигранной музыки, и чтобы безо всяких там «а теперь жених целует невесту… наденьте кольца… выпейте шампанского»…Надежды на то, что никто об их свадьбе не узнает, конечно, не оправдались. 23 ноября 1974 года Магомаев и Синявская тихо, скромно расписались, вышли из ЗАГСа и… обнаружили на улице целую толпу народу. И это при том, что, кроме них самих, о свадьбе знали только несколько самых близких людей и работники ЗАГСа. Вот последние, вероятно, и проболтались своим друзьям и родственникам – не каждый день ведь такие люди женятся, ну как это удержать в секрете! Друзья и родные же не простят потом, что им не сказали. Сарафанное радио сработало безотказно, знакомые сообщили своим знакомым, те своим, и у дверей ЗАГСа Магомаева поджидало уже несколько сотен его поклонников. К машинам пришлось пробиваться чуть ли не с боем.
В тот же день для друзей было устроено застолье на сто персон в ресторане «Баку». И опять повторилась та же история, что и около ЗАГСа – собралось несколько сотен человек, которые стояли на улице возле ресторана и скандировали имя Магомаева в надежде, что он им споет. И надеялись они не зря – он в таких случаях нередко сдавался и не мог отказать своим поклонникам, терпящим жару или мороз, лишь бы услышать его пение. Так и тут, несмотря на холод, велел открыть окна ресторана и полчаса пел. Потом он два месяца болел бронхитом, но это нисколько не повлияло на его характер, он и в другой раз сделал бы то же самое.
Скоро в Москву приехал по делам Гейдар Алиев, и Магомаев решил, так сказать, «представить» ему свою супругу, уверенный, что старый друг и покровитель за него искренне порадуется. Тем более что тот давно уже говорил ему, что хватит, мол, гусарить, пора жениться и остепениться. Алиев действительно был рад, собирался повидать их перед отъездом и поздравить, но что-то вечером так и не позвонил. Тогда Магомаев по своей привычке просидел до четырех утра, в очередной раз отпраздновал недавнюю женитьбу… а в девять утра ему позвонил дядя Джамал и сказал, что Алиев ждет их с Тамарой. Пришлось срочно приводить себя в порядок и ехать.
Алиев посмеялся над его попыткой выглядеть бодрым после ночного застолья, поздравил и пригласил прокатиться с ним на поезде до Тулы – чтобы была возможность и попраздновать, и поговорить, и поздравить толком. Получилось, что Муслим с Тамарой после свадьбы съездили в небольшое свадебное путешествие, положившее начало их долгому совместному пути по жизни.
Итак, началась наша с Тамарой семейная жизнь. Меня часто спрашивают: как уживаются двое вокалистов под одной крышей? А почему бы им не ужиться? Разве мало на свете артистических пар? Мы солисты, у каждого своя партия. Если занимается Тамара, то ей есть где заниматься, чтобы не мешать мне. Скажем, когда я неважно себя чувствую, и тогда для меня чей бы то ни было голос звучит в два раза громче и резче, Тамара, зная об этом, уходит в мой кабинет, где есть электропианино, и спокойно себе занимается. Начинаю петь я – Тамара уединяется на кухне, как она говорит, в «своем кабинете». Кухню она облюбовала добровольно, но не только и не столько в смысле стряпни. Готовит она талантливо, когда захочет. Правда, хотение приходит к ней не всегда. Но это не страшно – сейчас есть, что выбрать в магазинах из полуфабрикатов. А я человек неприхотливый: если голоден, то беру ломоть хлеба с куском колбасы и под молоко – за милую душу. Лучшего и не надо.
Между тем в первые несколько лет супружеской жизни у Магомаева и Синявской нередко возникали ссоры. Две сильные творческие личности трудно притирались друг к другу в быту. Доходило до таких серьезных размолвок, что Муслим иногда срывался, брал билет на самолет и просто улетал из Москвы в Баку. Но злились они недолго, оба были людьми отходчивыми, да и ценили друг друга слишком высоко, чтобы позволить мелким обидам взять верх над взаимной любовью. Первым шаг к примирению делал обычно Магомаев, и обставлял он это красиво, со всей широтой своей натуры.
Есть между нами какая-то невидимая связь. Оба поем, но нет никакой ревности к сцене. Наоборот, мы всегда гордились успехами друг друга. Поначалу были ссоры, иногда не совпадали мнения, но время прошло, все улеглось. Да, я могу из-за пустяка вспылить! А уже через три минуты совершенно спокоен. Быстро загораюсь и быстро остываю. Тамара это поняла. Главное – не действовать друг другу на нервы. Я никогда не лезу с вопросами, куда она идет. Захочет – сама скажет.
Он вообще умел красиво ухаживать и не перестал это делать и после того, как Тамара стала его женой. Цветы, необычные подарки, романтические жесты, сюрпризы – это была его стихия. Тамара Синявская вспоминала, например: «Был случай, когда Муслим, возвращаясь из какой-то поездки, завернул ко мне на гастроли в Казань. Я пела Любашу в «Царской невесте», и в антракте, когда я вышла на поклон, мне поднесли от него огромный букет – меня за ним просто не было видно – сто пятьдесят четыре гвоздики! Весь зал ахнул. И конечно, когда Муслим появился в ложе, зрителям было уже не до оперы…»
Магомаев вообще довольно часто ходил на оперы, в которых пела Тамара Синявская – и до свадьбы, и после. Но «до» все-таки больше, в чем он и сам не раз признавался. Первое время ему были достаточно безразличны сами спектакли, он смотрел на Тамару, слушал ее пение, дарил ей цветы после выступления и был счастлив. Но со временем первая слепая страсть прошла, любовь стала более глубокой и спокойной, да и видеться они стали гораздо чаще, и ходить раз за разом на одни и те же спектакли Магомаеву стало надоедать.
Ознакомительная версия.
