слышу теперь!
…После того как благодаря совету подруги я стала смешивать таблетку, снижающую чувство тревожности и агрессии, с шоколадной пастой!
Еще бабе Наде этот препарат известный донецкий психиатр, профессор, выписывал.
Мама не стала от этого препарата овощем.
Она не спит круглосуточно.
Но она не орет денно и нощно!
Она тиха, нежна, умильна, улыбчива, довольна жизнью!
И я вместе с ней!!!
Жизнь налаживается!!!
Глава 15. Отец ушел к маме…
Мы всё ждем, когда же папа придет в себя.
Нам же сказали, что изменения его сознания временные. Мозг страдал во время нехватки кислорода, когда было высокое давление и критически низкий пульс. После операции нормальный приток крови к мозгу восстановлен, и всё будет хорошо.
Мы всё ждем.
Что папа придет в себя после операции и вернется в сознание.
Что станет лучше, когда переведут из реанимации.
Что станет лучше через несколько дней. «Несколько» – это сколько?
Три? Пять? Десять?..
Уже дома врач-невролог высказывает предположение, что побочный эффект могли дать седативные препараты, которые несколько дней давали отцу в реанимации. Вот выведем из его организма феназепам, проколем препараты, улучшающие кровоснабжение мозга, и всё будет хорошо!
Невролог назначает курс инъекций и лекарств, которые должны помочь быстрому восстановлению мозговой деятельности. Прихожу каждый день утром и вечером, делаю уколы.
И жду. Еще немного и… мой папа будет со мной. Мой папочка. Я же так просила и прошу его не оставлять меня одну. Он же не может меня оставить…
Заканчивается третья неделя пребывания отца дома. Сердце с кардиостимулятором работает нормально. Давление при регулярном приеме лекарств тоже в норме. А нормальное сознание возвращаться отказывается.
И каждый раз я не знаю, как с отцом разговаривать.
Мама уходила от нас в другое измерение медленно. За несколько лет мы успели с этим, как ни горько, свыкнуться. Но папа, мой сильный, красивый, активный папа, еще три недели назад был в отличной форме. А теперь…
Задаю ему странные вопросы, пытаясь установить, что он помнит, чего не помнит, – как зовут его сестру, помнит ли племянника, кто друг, который звонил и желал ему скорейшего выздоровления? Делаю вид, что сама не помню, прошу отца сказать, кто это.
Иной раз объясняет правильно, иногда начинает путаться. И всё это медленно. Вяло.
Отец всегда был полон энергии. Даже слишком полон. Через край. А теперь на диване сидит вялый человек, который непонятно чего хочет. Скорее, не хочет ничего. Только нажимает кнопки на пульте телевизора, выбирая самые непонятные каналы.
Папа всегда был страстным футбольным болельщиком. Дома у родителей телевизор всегда был включен только на футбольных каналах. А теперь отец зависает на каком-то «магазине на диване» или криминальной программе, которые прежде терпеть не мог.
Вывести на улицу погулять – целая проблема. Уже волнуюсь, что мышцы атрофируются. Настаиваю – нужно гулять, погода хорошая, лето. Вывожу под предлогом того, что нам вместе нужно выгулять собаку Максимуса. Походим-походим следом за собакой, и всё.
Отец перестает понимать, где он находится.
Каждый раз, прощаясь, говорю ему, что приду завтра. А в ответ:
– Нас уже здесь не будет.
– А где же вы будете, папа?
– Домой поедем.
– Куда домой?
– В Ростов.
Один раз начала было объяснять, что они с мамой дома. Но быстро перестала. Не слышит.
Теперь уже каждый раз слушаю, что они «завтра уедут», соглашаюсь. И так до следующего раза.
Один раз ночью до смерти пугает сиделку Марину – ищет ружье. Которого у него никогда не было.
Звонившей сестре говорит, что он в Воронеже.
Пришел проведать племянник. «Так мы недавно виделись с Ромой, ты же заходил!» Роман кивает и, только когда отец снова уходит к телевизору, шепчет: «Ты же понимаешь, что я давно к ним не приходил».
Понимаю, Рома. Понимаю. Что всё это было до болезни.
ДО болезни.
Самое тяжелое в этом состоянии отца – твое собственное непонимание, всё ли ты сделал, чтобы спасти близкого человека.
Все ли усилия приложил?
Всё ли возможное и невозможно совершил?
И снова все время чувствуешь себя виноватой. Плохой дочерью. Которая не может вытащить отца из беды.
Масла в огонь и без того полыхающего собственного чувства вины подливают многочисленные друзья и знакомые отца. Названивают по всем телефонам. «Как же так?!», «Как же такое может быть?!», «А вот у знакомых помог целитель…», «Нужно везти к врачу, который мою свояченицу лечил»…
И каждый раз выслушивая долгие сетования и рекомендации, медленно и терпеливо отвечаю:
– Да.
– Мы делаем все возможное.
– И невозможное.
– Да.
– Это действительно хорошие врачи.
– Это лучшие врачи.
– Да…
– Да…
Отвечаю. А у самой молотом в висках стучит: я плохая дочь! Я плохая дочь! Я не могу поднять на ноги отца. Я плохая дочь. Виновата – я!
Это чувство вины, может, самое ужасное, что переживают близкие в такой ситуации.
И еще чувство стыда…
И всё это накапливается, накапливается… Пока не погребает человека под собой. Не накрывает его с головой.
В собственный день рождения в июле я вдруг отчетливо понимаю, что осиротела. При живых родителях.
Да, взрослая женщина.
Да, я давно глава нашей небольшой семьи. И давно беру ответственность на себя. И принимаю все решения.
Да, я давно старшая.
Но пока утром в день рождения тебе первым звонит отец или мама, ты – ребенок.
В этом году отец не звонит.
Не мог уже позвонить.
Просто не помнит, какой день, какое время года.
Такого горького дня рождения у меня еще не было.
Еще через месяц, когда все назначенные неврологом препараты ситуацию не меняют, мои подруги, у которых у самих в семьях подобные больные, советуют пригласить другого невролога, который помогает их старикам.
– У вашего папы деменция, – произносит врач, впервые озвучивая этот диагноз теперь уже и в отношении отца.
И я понимаю – папа ко мне не вернется.
Он «ушел» к маме. За ее горизонт.
Ему было трудно осознавать, что его Наденька, которую он так любил, с которой 57 лет прожил вместе, теперь с ним не на одной волне.
«Я так ценил твой интеллект, Надик! – тихо проговорил он однажды, когда был еще здоров. – А теперь…»
Не могу себе даже представить, как отцу, тогда еще в полном сознании, тяжело было видеть, что уходит любимый человек. Телом с ним, а сознанием уже где-то далеко. Там, куда отец все эти годы был еще не готов пойти…
Теперь готов.
Теперь они вместе.
– Дедушка выбрал бабушку, – говорю я детям. – Между жизнью
