Если монархія будетъ возстановлена, кого признать наследникомъ? Братьевъ Консула? По какому праву? Монархическое наследованіе въ его христіанской форме, представляющее собою лишь производное формы еврейской, необходимо предполагаетъ институтъ божественнаго происхожденія. Но этотъ институтъ имеетъ въ виду исключителыю главу династіи и его потомковъ любой степени родства, но только мужской линіи, родства же побочнаго онъ не имеетъ въ виду. Чтобы сделать братьевъ Наполеона правоспособными наследниками, чтобы создать для нихъ право, пришлось бы, прибегая къ одной изъ фикцій, столь обычныхъ для древняго права, провозгласитъ, что покойный Карлъ де Буонапарте былъ французскимъ императоромъ. Но кто принялъ бы подобную фикцію? Другой планъ: отказаться отъ еврейскаго права, такъ называемаго божественнаго; вернуться къ праву римскому, принять положеніе: консулъ выбираетъ въ своей семье, или вне своей семьи, въ качестве наследника, наиболее достойнаго. Но какое соперничество это вызоветъ! Да и кроме того, приметъ ли это нація? Сумеетъ ли она стать выше предразсудка о предопределеніи, о божественномъ избраніи рода? Имей Наполеонъ детей, это было бы единственнымъ простымъ – какъ въ юридическомъ смысле, такъ и на деле, – решеніемъ, которое положило бы конецъ домогательствамъ однихъ и удовлетворило бы инстинктивныя влеченія другихъ. Но онъ не илселъ детей. Кто виноватъ въ этомъ? Онъ или Жозефина?
Жозефина прекрасно чувствуетъ, что именно здесь она уязвима и пускается на всякія ухищренія. Она разъезжаетъ по водолечебнымъ станціямъ, известнымъ своимъ свойстовмъ исцелять женщинъ отъ безплодія: Эксъ, Пломбьеръ, Люксей; она покорно следуетъ всемъ медицинскимъ предписаніямъ, которыя заблагоразсудится дать Корвизару; советуется со всякими шарлатанами, совервтаетъ паломничества; въ Пломбьере ее провожаютъ въ яму капуцина, где братъ Жанъ, настоятель, всуе обещаетъ ей все, чего она желаетъ. Каждый разъ, когда у нея зарождаются иллюзиі или надежды, она предается великой радости, которою делится съ Наполеономъ, а онъ, въ свою очередь – съ близкими ему людьми. Потомъ, когда иллюзія разсеяна, Наполеонъ, раздраженный, бросаетъ ей резкія и грубыя слова, свидетельствующія, какъ онъ разочарованъ. Однажды онъ приказалъ устроить охоту въ парке Мальмезонъ; r-жа Бонапартъ, плача, подходитъ къ нему и говоритъ: «Можете себе представить? Все животныя забеременели». Онъ громко отвечаетъ ей: «Ничего не поделаешь, приходится отказаться; здесь плодовито все, за исключеніемъ барыни».
Онъ открыто взваливаетъ вину на нее; но въ тайникахъ мысли уже давно зародилось у него сомненіе, которое Жозефина старается поддерживать и усиливать. He онъ ли самъ виноватъ здесь? Онъ припоминаетъ г-жу Фуресъ и друтихъ. Жозефина, ведь, имела детей отъ перваго мужа. To и дело она указываетъ на нихъ, говоритъ о нихъ, пользуется ими, какъ доказательствомъ, что не она здесь виною. Она столько говоритъ объ этомъ, что выводитъ изъ себя г-жу Баччьоки, которая, въ конце-концовъ, сказала ей своимъ сенъсирскимъ тономъ: «Но, сестра моя, тогда вы были моложе, чемъ теперь!»
Темъ не менее, ей удается добиться того, что почти вся семья соглашается съ ея мненіемъ. Наполеонъ самъ защищается не особенно усердно. Часто онъ говоритъ своему брату Жозефу: «У меня нетъ детей; вы утверждаете, что я не способенъ ихъ иметь. Жозефина, какъ бы она ни желала этого, теперь въ ея возрасте, пожалуй, уже не сможетъ ихъ иметь. Значитъ, после меня – потопъ!» Когда Люсьенъ пріезжаетъ изъ Испаніи говорить съ нимъ о разводе, о женитьбе на инфанте, у консула имеется, конечно, много мотивовъ для отказа; но не следуетъ ли думать, что одинъ изъ самыхъ важныхъ имеетъ чисто интимный характеръ, что онъ сомневается въ самомъ себе? Мысль эта, темъ не менее, была выдвинута и именно Люсьеномъ, котораго Жозефина и безъ того не долюбливаетъ, потому что по возвращеяіи изъ Египта онъ настаивалъ на разводе; и борьба между ними, начиная съ этого момента, велась непрерывно, доказательствомъ чему служитъ и этотъ фактъ. Сколько бы ни утверждалъ Наполеонъ, что у его жены «желчи не больше, чемъ у голубя», это верно лишь до техъ поръ, пока не затронуто ея положеніе. Съ этого времени она не только не старается помирить двухъ братьевъ, она поднимаетъ на ноги всехъ своихъ друзей, не брезгуетъ сплетнями, и когда рызрывъ становится фактомъ, нисколько не жалеетъ объ этомъ: однимъ врагомъ меньше.
Если сомненіе, которое она внушила Наполеону, заставило его въ 1801 г. отбросить мысль о разводе, то, при случае, оно можетъ разсеяться, и Жозефина находится въ полной зависимости отъ этого случая. Конечно, со стороны актрисъ, съ которыми до сихъ поръ сходился Наполеонъ, ей не грозитъ никакой опасности. Если бы одна изъ нихъ, – что мало вероятно, – и забеременела, то Наполеону понадобилась бы необычайная доза наивности, чтобы вообразить себя отцомъ ребенка, который могъ быть отъ всякаго. He можетъ грозить также опасности со стороны дамъ, состоящихъ при консульскомъ дворе, потому что все оне замужемъ. Хотя бы для того, чтобы обманыватъ мужа, оне обязаны делить себя; благодаря этому, отцовство всегда будетъ сомнительно, по крайней мере. если оно не проявится въ сильномъ физическомъ сходстве, чего до сихъ поръ не наблюдалось. Но достаточно какого-нибудь случая, какъ напримеръ, съ г-жей Фуресъ, достаточно какого-пибудь обстоятельства, которое докажетъ Наполеону неопровержимо, что онъ можетъ быть отцомъ, и тогда рушится все ея счастье, потому что Наполеонъ чувствуетъ себя достойнымъ старинныхъ династій, темъ более достойнымъ самыхъ благородныхъ родовъ старой Франціи, а около него никогда нетъ недостатка въ людяхъ – вроде «хромого негодяя» Талейарана, – всегда готовыхъ соблазнять его, нашептывая имена, предлагая свои услуги.
Помимо ребенка, который одинъ только, какъ сказалъ Наполеонъ, «утихомирилъ бы Жозефину и положилъ бы конецъ ея ревности, которою она такъ мучитъ мужа», – чемъ привяжетъ она его къ себе такъ, чтобы онъ ни въ какомъ случае не вздумалъ разорвать связывающую ихъ цепь? Начиная съ XI г. она участвуетъ во всехъ офиціальныхъ актахъ общественной жизни; ее, какъ повелительницу, встречаютъ у своихъ воротъ города; она имеетъ салонъ въ галлереяхъ Тюильери и Сенъ-Клу и окружена, такимъ образомъ, своего рода Царствующимъ Домомъ; Бонапартъ самъ требуетъ, чтобы она занимала первое место среди всехъ женщинъ, считая и свекровь, даже при интимныхъ, семейныхъ пріемахъ; передъ лицомь Франціи и Европы – она первая дама Республики. При такихъ условіяхъ, разрывъ съ нею не можетъ не вызвать шума, и общественное мненіе осудитъ разводъ. Наполеонъ еще не поднялся такъ высоко, чтобы отделаться отъ нея безъ всякаго риска. Слишкомъ много милостей и благодеяній прошло по его же воле черезъ ея руки, чтобы среди техъ, кого онъ отдавалъ подъ ея покровительство, не было преданныхъ ей людей. Ho по мере того, какъ онъ возвышается, престижъ его жены въ свете падаетъ: какая-нибудь вспышка гнева, какая-нибудь неосторожность съ ея стороны, и все можетъ рухнуть. Физическая привязанность не удержитъ его, потому что если онъ физически и привязанъ къ ней, то измены, которыя онъ себе позволяетъ, мало по малу освобождаютъ его. Его могли бы удержать привычка, расположеніе, которое онъ чувствуетъ къ ней, боязнь причинить ей боль; онъ самъ страдалъ бы не меньше ея. Но остановитъ ли его это? Когда надо одержать победу, разве считаетъ онъ людей, которыми вынужденъ пожертвовать и среди которыхъ есть люди любимые имъ? Нетъ: все это ненадежно, ребенокъ – вотъ единственная, прочная связь; тогда у Жозефины является вдругъ мысль – мысль геніальная: устаковить наследованіе посредствомъ усыновленія, устроить такъ, чтобы Наполеонъ усыновилъ одного изъ своихъ племянниковъ, ея внука, сына Людовика Бонапарта и Гортензіи. Это значило бы устранить все затрудненія, все примирить, это значило бы удовлетворить Бонапартовъ, такъ какъ предполагаемый наследникъ былъ бы одинъ изъ нихъ, и въ то же время окончательно укрепить свое положеніе, потому что вопросъ о наследованіи былъ бы улаженъ разъ навсегда. Она обдумываетъ все это, мечтаетъ объ этомъ, ей удается убедить Бонапарта, который запрашиваетъ по этому поводу Людовика; но Людовикъ возмущенъ. Онъ выдвигаетъ права своего брата, Жозефа, свои собственныя права, – права братьевъ, наследовать брату! И Наполеонъ изъ родственнаго чувства преклоняется передъ этими якобы правами, – правами, которыя не только ни на чемъ не основаны, но решительно отвергаются, какъ исторіей, такъ и духомъ монархизма; преклоняется и отказывается отъ единственнаго способа установить наследованіе, не прибегая ни къ разводу, ни къ нарушенію установленныхъ принциповъ.
