Формула поддержки присутствующим на встрече редакторам показалась нестандартной и немедленно получила настроенческие толкования — слухи о возможной отставке премьера возникают периодически. Длительный дрейф первого вице-премьера Олега Сосковца в непосредственной близости к президенту делают эти предположения отнюдь не надуманными. Скорее всего, президент выбирает время, когда сделать этот маневр. В этом случае вопрос, когда это отстранение произойдет, если произойдет, уже не выглядит столь наивным.
Допустим, Ельцин видит в Черномырдине соперника, конкурента. Будет правильнее сказать, что эта мысль ему неустанно внушается ближайшим окружением и семьей. Отслеживается количество видеоматериалов, в которых фигурирует Черномырдин, количество и содержание статей, тщательно и негласно инспектируется «альма-матер» Черномырдина — «Газпром». Противники премьера прощупывают уязвимые точки. Политологи называют апрель месяцем возможной отставки премьера. В этом предположении есть своя логика. До апреля, в случае внезапной отставки, Черномырдин внезапно может стать контрфигурой на президентских выборах. И недостающие голоса ему непременно добавит роль несправедливо обиженного. Значит, надо переждать, исключить эту возможность «восстать из пепла». И здесь вопрос обретает внезапную остроту. Кто? В качестве «кронпринца» выступает Олег Сосковец. Вряд ли он делает это сам — Сосковца ведут. Хотя, и это трудно скрыть, он внутренне нацелен на премьерство.
Итак, Борис Ельцин вышел на поле боя один. Это нельзя было назвать даже тактикой. Таково личное желание президента. С этой минуты вся команда подстраивается под это желание. Увы, рядом стоящие боятся даже заикнуться, произнести слово «дублер» или «спарринг-партнер». Подобная мысль считается кощунственной и изгоняется из лексики сторонников. При всей уязвимости эта тактика правомерна. Если вы договорились, что никаких «но» — выдвигаем только Ельцина. В этом случае, говоря словами Кисы Воробьянинова, «торг здесь неуместен!».
Состоявшийся Президентский совет — структура бутафорская, должная только подчеркивать демократичность президента, его стиль: предварять важнейшие решения чередой консультаций. Президентский совет, истощившийся интеллектуальный колодец, который уже давно надо заполнять водой, а не черпать из него, потому как черпать нечего. Номинально совет интеллектуальная среда спонтанных желаний президента, свидетельствующая, что наш президент интеллигенции не чужд. Два человека — Даниил Гранин и Марк Захаров — «последние из могикан». И не понять, что они там демонстрируют — верность президенту или усталость и неохоту к перемене мест.
Удивительная бестолковость: Президентский совет, который рекомендовал президенту обязательно выдвинуть свою кандидатуру на второй срок, взахлеб хором и единодушно превозносил заслуги Ельцина в минувшее пятилетие, фактически выполнил роль коллективного психотерапевта. Однако, оставшись наедине, и растекаясь маленькими группками по кремлевским коридорам, члены совета погружались в сомнения, рассуждали о малоэффективности нынешнего президента, о непонятности его окружения и о нелепости и смехотворности самого Президентского совета, исполняющего функцию сочувствующего сказочника.
Вынужденный отход от политики или какого-либо рода деятельности, ставшего твоей сутью, будь то отставка добровольная или грубое и хамское отстранение, воспринимается болезненно и еще долго надрывает душу. Вспоминаются не обиды, нет, а незавершенные либо удачно начатые дела, рухнувшие в одночасье, лишившись опоры, поводыря, потому как тем и другим очень часто остается творец идеи, а значит, ты сам. Вспоминаются люди, вовлеченные в это дело, ставшие твоими единомышленниками, для которых решающим было не денежное довольствие, а смысл, образ идеи, твое имя. Тебе верили, на тебя, твой голос, твой зов пошли, как ходят в театр на Смоктуновского, Евстигнеева, Образцову. Ты никого не предал, не обманул, но так получилось. Для кого-то из них, незнакомых и знакомых тебе людей, ты навсегда перечеркнул их надежду. Собственно, вот что терзает душу, а не утрата начальственного места.
5 февраля 1996 года, четверг, 10 часов утра.
Заседание правительства ведет Олег Сосковец. Мы сидим вместе с Валентином Лазуткиным. Я по привычке устраиваюсь где-то сзади, чтобы в нужный момент незаметно улизнуть. Это не всегда удается, но… Отношения с первым вице-премьером у меня не сложились. Собственно, эту тему мы и обсуждали с Лазуткиным вполголоса, ожидая начала заседания правительства. Лазуткин успокаивал меня, говорил, что мой пессимизм не оправдан, с Сосковцом можно найти общий язык. «Тем более, — говорил Лазуткин, сжимая мою руку, — ты же понимаешь…»
Я понимаю. Лазуткин имел в виду близость Сосковца к президенту. И тот факт, что именно Сосковец был поставлен во главе предвыборного ельцинского штаба, укреплял всех в мысли, что он на сегодняшний день влиятельнее Черномырдина.
Заседание правительства началось с вопросов, связанных с проблемами сельского хозяйства. Неожиданно Сосковец заметил, что наша сельхозпродукция не находит сбыта, а Российское телевидение рекламирует низкопробный зарубежный товар. Сосковец сделал паузу, а затем добавил: «И ОРТ тоже». Мы переглянулись, затем я наклонился к Лазуткину и сказал:
— Именно в этот момент президент в Екатеринбурге говорит что-то скверное о Российском телевидении. Реплика Сосковца — не случайность, дорогой Валентин Валентинович.
Я даже не знаю, почему я это сказал. Скорее всего, по интуиции.
— Да брось ты, — отмахнулся Лазуткин, — с какой стати президенту делать на тебя накат?!
Как только закончилось обсуждение первого вопроса повестки, ко мне подошел один из телеоператоров и сказал, что меня разыскивает Александр Нехорошев, руководитель нашей информационной службы; он уже дважды звонил из компании. Я тотчас связался с ним. Саша пересказал мне суть выступления президента перед журналистами. И почти дословно критику Ельцина в мой адрес. Мое предчувствие не подвело меня. Внутренне я был готов к такому финалу. То, что это финал, я не сомневался.
Самое интересное, что накануне мне передали распоряжение президента, из которого следовало, что я включен в состав правительственной комиссии по Чечне. Комиссия заседала через час, и я, естественно, пошел на это заседание.
Все случилось 15 февраля. Черномырдин ничего не знал. Всю операцию от начала до конца — провел Олег Сосковец. Указ о моей отставке был датирован 14-м числом. Я позвонил в компанию и попросил собрать пресс-конференцию. Моя отставка ничем не объяснялась, формулировка была лаконичной: «Освободить Олега Попцова». И столь же лаконичным был второй пункт указа: «Назначить Эдуарда Сагалаева».
