Ознакомительная версия.
Я увидел, как «Тигр» стал вращаться еще быстрее – когда мотор выдал последние усилия, а потом резко остановился. Густой дым повалил сквозь жалюзи моторного отсека, а из выхлопных труб вырвалось пламя – но не искрящее пламя нормально работающего майбаховского двигателя, а маслянистое пламя, свидетельство того, что двигатель охвачен огнем.
Танк дернулся назад, потом вперед, а затем замер на месте, когда пламя взметнулось вверх, стало ярко-оранжевого цвета с прожилками черного дыма, отбрасывая искрящийся свет на миллионы падающих снежинок.
– У нас осталось теперь только три «Тигра», – пробормотал Курт, глядя на горящую корму танка и на то, как экипаж «Тигра» спасается от растекающегося пламени через люки. – Боевая группа в составе трех «Тигров».
– Ты забыл сосчитать зенитку, – бросил я ему. – К тому же мы раздобыли горючее.
Пока пламя еще не полностью охватило «Тигр», я выбрался со своего места, подбежал к горящему танку, протиснулся сквозь люк механика-водителя и снял стеклоблок прибора наблюдения водителя, который и водрузил с гордостью на свой «Тигр».
Мы перекачали горючее из больших грузовиков ручными насосами, торопясь изо всех возможных сил, поскольку снегопад усиливался и покрывал все более толстым слоем поле вокруг нас. Бензобаки грузовиков были полны под завязку. Водители грузовиков, все сплошь эсэсовцы, с ненавистью смотрели на наши действия, но никак не реагировали на них, поскольку изуродованное тело их командира, по-прежнему в меховой дохе, лежало, дымясь, на заснеженной дороге. Нас подгоняла ситуация и наступающая с тылу опасность. Снегопад мог предохранить нас от воздушных атак, но основные силы Красной армии были уже недалеко. И в самом деле, проходящие мимо нас группы отступающих постоянно предупреждали нас, что русские не то в пяти, не то уже в трех километрах отсюда. Мимо нас проехал также и Kettenrad,[53] гусеничный мотоцикл, комбинация трактора с мотоциклетным колесом впереди, созданный для одного человека, а теперь везущий четверых, отчаянно старающихся на нем удержаться.[54]
Я проверил показания уровня горючего и увидел, что теперь его может хватить километров на тридцать – то есть мы сможем дотянуть до реки. Два других «Тигра» сделали то же самое. Мы также перекачали горючее из последнего «Ханомага» в самоходную зенитку, в которой ехал теперь и спасшийся из загоревшегося «Тигра» экипаж. Мы также пополнили запас патронов к нашему легкому стрелковому оружию, собрав их с лежащих на дороге тел, и запустили двигатели «Тигров», готовые двинуться в путь.
Дорога была усеяна мертвыми немцами, мертвыми русскими, обломками разбитых грузовиков, залита красным вином и усыпана тысячами сигарет; все это было вдавлено в грязь и засыпано снегом. Последний грузовик остался неповрежденным, и, когда мы пустились в дорогу, я не смог преодолеть искушение заглянуть внутрь его, чтобы узнать его груз. Может, там не товары для черного рынка, а что-нибудь более насущное? Я слегка зацепил кузов грузовика одной из гусениц, когда мы проезжали мимо него, сорвал тонкий металлический лист борта и, двигаясь дальше, протащил его вперед, вскрыв таким образом весь борт грузовика до самой кабины.
Остановив танк, я заглянул внутрь грузовика.
Внутреннее пространство грузовика представляло собой нечто вроде бара или ночного клуба. Его борта изнутри были затянуты бархатными драпри, там стояли диваны, под потолком висела люстра, громадная кровать была покрыта мехами и стеганым одеялом. На диванах сидели и на кровати лежали несколько женщин – возможно, около полудюжины – в изящном нижнем белье и ночных рубашках, сейчас все они смотрели на меня затуманенными взорами. На большинстве этих девиц можно было различить синяки и царапины, и все они выглядели пьяными. Пьяными, под действием наркотиков и, по-видимому, неадекватно воспринимающими окружающую их реальность.
– Доводилось слышать про такое, но никогда не видел собственными глазами, – сказал Курт. – Ведь это же передвижной офицерский бордель. Кто еще может согреть их в холодную ночь, а?
– Двигай же, Фауст. – ТПУ донес до меня голос Хелмана. – Догоняй остальные танки.
Оставив позади порушенный бордель со всеми его обитательницами, павших в бою немцев и русских и сгоревшую технику, мы двинулись дальше по дороге, которая теперь выглядела темной лентой, ведущей по заснеженному полю.
– Офицерский бордель. В таком же закончит и она, – сказал Курт, кивнув назад, где по-прежнему сидела русская пленница, прикованная цепочкой к стеллажу боеукладки. – Если только от нее что-нибудь останется после допросов. Доводилось слышать, что у ребят из разведки есть особые приемы, которыми они заставляют русских женщин говорить.
– Она же обыкновенная радистка.
– Да ну? А ты видел тех русских в шасси танков без башен? Они догнали нас, чтобы что-то отыскать, точно так же, как и та троица пехотинцев, с которой мы схлестнулись вчера. Я так думаю, что они были посланы, чтобы отыскать пропавшую команду радистов, да и Хелман думает так же. Во всяком случае, ей скоро развяжут язык.
Меня передернуло; мне приходилось слышать рассказы о том, что проделывают ребята из спецслужб с женщинами, о том, какими методами они пользуются и как скоро женщины начинают говорить с ними. Я попытался не думать о том, как они будут обрабатывать ту женщину, которая сейчас сидит за нашими спинами.
Как мне говорили, они используют для этого стол и отрезки стальных труб.
Я продолжал держать пятидесятиметровую дистанцию между нашим «Тигром» и двумя идущими впереди машинами; 3 танка – это все, что осталось от нашей роты, которая еще накануне насчитывала 20 боевых машин. Самоходная зенитка двигалась впереди них, прокладывая путь между разбитыми телегами, автомашинами и брошенным оборудованием, которые мы, двигавшиеся в танках, сметали в сторону или просто вминали в почву. Идущий передо мной «Тигр», не задерживаясь, превратил в лепешки несколько застрявших в грязи «кюбельвагенов»[55] и сбросил в кювет гигантское артиллерийское орудие на десятиколесном тягаче, которое мешало проезду. Перед нами отходили к обочине дороги группы отступавших солдат; некоторые семафорили нам, прося подвезти их к реке, но теперь мы ни для кого не останавливались.
Я понимал, что, даже если мы доберемся до реки, нам предстоит сразу же вступить в новое сражение, оборонять переправу и удерживать наступающих русских так долго, как это только возможно. Понимание этого заставляло холодеть все у меня внутри.
– Река, – произнес в какой-то момент Хелман. – Она уже за этими холмами. Держись дороги.
Ознакомительная версия.
