дом. И посажу их на мебель, которую приход купил вам за несколько тысяч долларов.
– Да вы…
– Вот куда я собираюсь привести этих людей.
– Вон!
– Мы будем собираться в галерее, – сказала я, выходя из кабинета и глядя на поднявшегося с места проповедника. – Не бойтесь, микробы не расползутся по церкви в поисках новой жертвы.
Я вышла на улицу, чтобы успокоиться перед собранием. Села в машину, чтобы никто не услышал моего отчаянного крика. Чувствовала я себя ужасно глупо. Вот идиотка! Решила, что доктор Хейз захочет мне помочь и что мне всего-то нужно набраться храбрости и попросить его об одолжении!
– Конечно, Рут, – сказала я. – Что вам нужно? Может быть, нам стоит создать специальный комитет? Поверить не могу, что вы занимались всем этим в одиночку! Как мы можем вам помочь?
Мне стало лучше. Вот что я хотела услышать от доктора Хейза. Вот чего от нас ждал Иисус. Выйдя из машины, я вернулась в церковь. Я знала, как можно все уладить. Допустим, доктор Хейз не желает помогать. Но, по крайней мере, я знаю, как он ко мне относится.
Когда я вошла внутрь, члены финансового комитета уже собрались за столом. Я решила, что за все собрание не произнесу ни слова.
Доктор Хейз поднял на меня глаза.
– Нет-нет. Вы же больше не состоите в финансовом комитете? – произнес он вопросительным тоном, словно я должна была знать, что это было его окончательное решение, или будто бы он не мог определиться, имеет ли он право исключить меня из комитета.
– Не состою?
– Нет.
– Почему же?
– Мм, сейчас не время об этом говорить.
Я взглянула на сидящих за столом мужчин, лидеров нашей общины, которые привыкли уважать меня не только за то, что я дочь своего отца, но и за то, что я постоянно предлагаю новые способы увеличения дохода церкви и выношу на обсуждение идеи о том, как собрать с прихожан еще больше взносов. Теперь они все, казалось, были смущены.
– Нет, – сказала я, – сейчас самое время об этом поговорить. Ведь вы все равно станете это обсуждать, когда я уйду.
– Что же, мы просмотрели отчеты и поняли, что вы не уплачиваете десятину, – сказал доктор Хейз. – Нам важно, чтобы прихожане исправно платили десятину, чтобы понимать, какой суммой на нужды церкви мы располагаем.
В то время я не могла сказать наверняка, сколько денег смогу отдавать церкви каждую неделю: пять или десять долларов.
– Я отдаю десять процентов от заработка, – сказала я. – И иногда, когда могу отдать только пять долларов, то прошу дать мне сдачу мелочью с блюда для сбора пожертвований. Но вы, наверное, забыли, что однажды кто-то принес пять стодолларовых купюр, перетянутых резинкой? – спросила я. – Это сделала я. Джим Эдвардс получил крупный выигрыш в Оуклоне и отдал мне часть своих денег, которые я сразу же принесла в церковную казну. Я не знала, что мне нужно где-то расписаться за такое пожертвование.
Мужчины с неловким видом заерзали на стульях. Некоторые из них помогали мне. Поднимали трубку и, распорядившись, чтобы мне перечислили пятьдесят долларов, прогоняли беды прочь. Они не знали, какую важную роль играют в том, чтобы мои ребята жили как можно дольше, но понимали, как для меня важна их помощь.
– Я попросила у доктора Хейза помещение, чтобы раз в неделю проводить в нем часовое собрание для больных СПИДом, которым нужна поддер…
– Вы в своем уме? – перебил меня Фред Куртц, работавший в торговой палате. – Мы должны заботиться о безопасности церкви и всего города. Я не позволю вам приводить сюда всяких извращенцев!
– Нам нужно обсудить церковные дела, – сухо сказал доктор Хейз, отвернувшись.
– Это и есть церковные дела, – прокричала я. Затем, спохватившись, заговорила спокойнее: – Задача церкви состоит в том, чтобы помогать людям. Именно это нам и нужно обсудить.
Доктор Хейз по-прежнему смотрел куда-то в сторону.
– Господа, благодарю вас за данную мне возможность служить церкви. Я многому научилась.
Выйдя из церкви, я села в машину, приехала домой и переоделась в рабочую форму для лесопилки.
На следующий день я поехала проведать Тима и Джима. Казалось, в их доме проходит соревнование: кто умрет первым. Отец Тима был просто очень стар – хотя ему и нравилось в шутку задирать мою юбку тростью, – а его мать больше жизни любила выпивку, которая не могла ответить ей взаимностью.
– Вам никогда не хотелось переехать в Хот-Спрингс? – спросила я парней. – Я могла бы помочь вам с программой жилищной помощи. Вы точно подходите под все требования.
Парни жили на пособие Тима, то есть на триста долларов в месяц. Джим почему-то упорно отказывался подавать заявку на получение пособия, и я была не в силах его заставить. Он не хотел становиться частью системы, и я гадала, не натворил ли он чего в прошлом.
– И тогда у нас будет отдельное жилье? – спросил Джим.
– Вы будете жить вдвоем, – сказала я. Мне еще не случалось выбивать жилье сразу для двух мужчин, но почему бы не попробовать?
Ответ на этот вопрос мне дала служба жилищной помощи. Я честно рассказала, что двое больных СПИДом ищут жилье и что они хотят жить вместе. Им вполне подойдет квартира-студия.
Прошло несколько недель, и я позвонила в службу жилищной помощи сама. Но меня стали водить за нос, убеждая в том, что нужно подать новые заявления и предоставить доказательства соответствия критериям. На каком основании они себе это позволяют?! Я знала, что Тим соответствует всем критериям.
– Мы к вам сами придем, – сказала я.
– В этом нет необходимости, – ответил мужчина, и в его голосе послышались панические нотки. – Это не изменит того факта, что…
– Хорошо, до встречи, – сказала я.
Заявление было подано от имени Тима, так что я позвонила ему и спросила, не хочет ли он съездить со мной в службу жилищной помощи. Он ответил:
– С удовольствием.
Тим ждал меня у дверей и сразу же направился к моей машине. Я осмотрела его наряд: однотонные черные шорты и облегающая рубашка из полиэстера.
– Тим, – сказала я. – Кажется, у тебя были шорты в стиле Дейзи Дюк?
Он кивнул.
– Надень их.
Здание службы жилищной помощи расположено в низине, и, чтобы до него добраться, нужно спуститься по очень широкой длинной лестнице. На боковой стене полно окон, но из-за местоположения из них не видно даже парковку. Не знаю, почему его построили именно здесь, но, думаю, никому и в голову не пришло, что в службу жилищной помощи могут обратиться люди с инвалидностью.
В тот день мы устроили службе жилищной помощи настоящий спектакль! Длинноногий Тим в коротких шортах и я на высоченных каблуках привлекли всеобщее внимание, еще когда спускались по лестнице. Все сотрудники на нас буквально таращились. Если бы я встречалась с Тимом, они бы подумали, что у меня СПИД. Но Тим всем своим изумительным внешним видом беспардонно заявлял о своей ориентации.
Разговаривали с нами ровно пять минут. Заявку одобрили. Все что угодно, лишь бы мы ушли.
Когда мы поднимались по лестнице, Тим обернулся и помахал прильнувшим к окнам сотрудникам – они продолжали нас разглядывать. В ответ никто не помахал.
– Как в зоопарке, да? – сказала я.
– И почему-то они считают, что животные здесь мы.
– Правда?
Мой тон был настолько серьезным и доверительным, словно эта же мысль возникла и у меня, но я из вежливости не стала ее озвучивать. Тим, запрокинув голову, разразился безумным гоготом, и я тоже рассмеялась. Мы хохотали, стоя на месте, а потом расплакались и обняли друг друга – будто боялись, что если еще хоть раз взглянем на лица с отвисшими челюстями и выпученными глазами, то скатимся по ступенькам вниз. Мы насухо вытерли слезы и пошли дальше, шепча друг другу: «Все хорошо, вот так».
Стоя на холме возле школы Эллисон, я
