своего товарища Белецкого [44] и известного расстриженного монаха Илиодора. Последний выдал обоих, министра и его товарища, прислав со своей женой все документы и телеграммы Хвостова. После этого он был отстранен от должности.
Генерала Сухомлинова государь уважал и любил еще до его назначения военным министром. Блестяще проведенная мобилизация в 1914 году доказывает, что Сухомлинов не бездействовал. Главными его врагами были великий князь Николай Николаевич, генерал Поливанов и известный Гучков. Многие усматривали в походе против военного министра во время войны дискредитирование власти государя, находя, что эта интрига еще опаснее для престола, чем сказки о Распутине. Сухомлинову приписывают бесконечное множество злодеяний. Английский писатель Вильтон говорит о нем: «Зачем гнали армию на Южном фронте так отчаянно вперед, когда не было надежды получить достаточное количество снарядов? Ответ можно найти в полном несогласии между штабом Верховного главнокомандующего и Военным министерством». По проискам его врагов и клеветников и Думы генерала Сухомлинова арестовали еще при государе и заключили в крепость. Затем, во время революции, судили и приговорили к пожизненной каторге.
Я просидела четыре месяца в Петропавловской крепости рядом с Е.В. Сухомлиновой, которую раньше не знала. В страшные длинные ночи, когда мы всецело были в руках караула, ее стойкость и самообладание не раз спасли нас от самого худшего: солдаты уважали ее и боялись безобразничать. Она всегда занималась, читала, писала, когда позволяли, и из черного хлеба лепила прелестные цветы, краску брала с синей полосы на стене и кусочки красной бумаги, в которую чай был завернут. Суд оправдал ее, и она вышла при рукоплесканиях всего зала. Во время амнистии госпоже Сухомлиновой удалось освободить ее престарелого мужа и перевезти в Финляндию. После стольких несчастий, которые они перенесли вместе, Е.В. Сухомлинова оставила своего мужа и вышла замуж за молодого грузина. Их обоих расстреляли большевики.
Много было разговоров о митрополите Питириме, будто бы назначенном тем же Распутиным. В действительности государь с ним познакомился в 1914 году во время посещения Кавказа. Митрополит Питирим был тогда экзархом Грузии. Государь и свита были тогда очарованы им, и, когда мы в декабре встретились с государем в Воронеже, я помню, как государь говорил, что предназначает его при первой перемене митрополитом Петроградским. Сейчас же после его назначения начали кричать о близости митрополита Питирима к Распутину, тогда как, по правде сказать, они были только официально знакомы. Митрополит Питирим был очень осторожен и умен.
Их величества уважали митрополита, но никогда не приближали его к себе. Когда он раз или два был у их величеств, темой разговора, как они рассказывали мне, была Грузинская церковь, которая, по его словам, недостаточно поддерживалась Синодом, хотя, в сущности, была первой по времени христианской церковью в России. По грузинским преданиям, церковь в Грузии (Иверии) была основана самой Богоматерью, которая получила ее в свой удел, посетив Иверию после Афона. Митрополит Питирим, видимо, всею душой любил Грузию, где и он был очень любим. Он же первый завел речь о приходах. Эти вопросы очень интересовали их величеств, но они откладывали все вопросы до окончания войны.
После моего ареста Временным правительством одним из тяжелых оскорблений, которое вынесла моя бедная мать от Керенского, была клевета, что все бриллианты, которые я имею, «это подарки митрополита Питирима!»…
Хочу сказать несколько слов о министре двора графе Фредериксе, который прослужил всю свою жизнь при дворе, сперва при Александре III, а потом при Николае II, глубоко порядочным и беззаветно преданным. Ему не раз приходилось иметь дело с всевозможными денежными и семейными делами великих князей, что бывало подчас очень нелегко. Несмотря на разные интриги, все его уважали, любили и понимали, что он один из тех людей, который не изменит своему принципу. Их величества очень любили его; особенно нежно к нему относилась государыня, называя в шутку «our old man» [45]. Он же, говоря о них, часто называл их «mes enfants» [46]. Разные заботы и горести государыня поверяла ему: «Как часто помогает он мне добрым советом!» Дом его был мне вторым родительским, а дочери его, госпожа Воейкова и бедная больная Эмма, – моими друзьями, которые мне никогда не изменяли. У Эммы, несмотря на то, что она была горбатая, был прелестный голос. Государыня любила ей аккомпанировать.
Граф Фредерикс был также арестован Временным правительством, но позже освобожден из-за преклонных лет.
Государя постоянно упрекают, что он не умел выбирать себе министров. В начале своего царствования он брал людей, которым доверял его покойный отец, император Александр III. Затем брал по своему выбору. К сожалению, война и революция не дали России ни одного имени, которое с гордостью могло бы повторять потомство. Один американский писатель говорит в своей книге, что «большевизм не развился бы в России, если бы почва для развития порока не была готова». Вероятно, нигде в мире нравственность не упала так низко, как у нас, и нелегко это сознавать русскому, любящему свою Родину.
К сожалению, мы, русские, слишком часто виним в нашем несчастье других, не желая понять, что положение наше – дело наших рук, мы все виноваты, особенно же виноваты высшие классы. Мало кто исполняет свой долг во имя долга и России. Чувство долга не внушалось с детства; в семьях дети не воспитывались в духе любви к Родине, и только величайшее страдание и кровь невинных жертв могут смыть наши грехи и грехи целых поколений. Да поможет Господь нам, всем русским – томящимся на далекой чужбине и в многострадальной, но бесконечно нам всем дорогой Родине – соединиться в любви и мире друг с другом, принося наши слезы и горячее покаяние милосердному Богу за бесчисленные согрешения наши, содеянные перед Господом, Богом венчанным государем нашим и нашей Родиной. И тогда только возродится великая и могучая Россия, на радость ее сынов и на страх врагам нашим.
Прерываю свой рассказ, который вела в строго хронологическом порядке, чтобы посвятить несколько страниц человеку, имя которого до сих пор вызывает всеобщий ужас, злобу и отвращение. Распутин! Сколько написано книг, брошюр, статей о нем! Кажется, всякий, кто умел владеть пером, изливал свою ненависть против этого ужасного имени! Те, кто ожидают от меня секретных и интересных разоблачений, вероятно, будут глубоко разочарованы, потому что то, что я расскажу, даже малоинтересно. Да что могу сказать я, глупая женщина, когда весь мир осудил его, и все, кто писал, все видели «своими глазами» или знали из «достоверных» источников? Весь мир осудил
