И следующая ночь была беспокойной для Андрея Болотова, вновь ему выпала доля быть дежурным ординарцем. Но эта ночь запомнилась ему навсегда.
Стояла непроглядная темень. Нужно было соблюдать необходимые предосторожности, неприятель опытен в военных хитростях и коварен, всякого можно было от него ожидать. Поэтому каждую ночь дежурный генерал объезжал весь лагерь кругом и осматривал, везде ли исполняются приказы, везде ли поставлены нужные пикеты.
В эту ночь дежурным генералом был Петр Румянцев. С восхищением смотрел на него юный поручик. Высокий, энергичный, резковатый в своих приказах и движениях, тридцатидвухлетний генерал производил впечатление истинного героя.
Взяв с собой нескольких ординарцев, в том числе и Болотова, Румянцев отправился осматривать полки и посты.
Палатки плотно стояли, словно прижавшись друг к другу. Проехать между ними в такую темень и не зацепить палаточные веревки было просто немыслимо. И потому лошади, спотыкаясь об эти веревки, то и дело сотрясали эти палатки. В них что-то падало, производя в ночной тиши невероятный гром. Полусонные офицеры, напуганные шумом, вскакивали, метались, шум увеличивался. А через мгновение, проснувшись и разобравшись, в чем дело, издавали такие ругательства, что дежурные, удаляясь от потревоженных мест, покатывались со смеху, а посмеявшись, охотно прощали бранные слова по своему адресу.
Бранчливым офицерам дела не было, что отпускали ругательства по адресу будущего прославленного фельдмаршала России и будущего автора замечательных записок о своем времени.
В конце 1757 года оправившаяся после болезни императрица Елизавета Петровна, недовольная ходом войны и действиями Апраксина, не раз ставила на Конференции вопросы о причинах отступления нашей армии. Ей объясняли, что мотивы отступления, выдвигаемые Апраксиным, несостоятельны, что армия вполне могла занять Кенигсберг, оставшись там на зимние квартиры. И последствия раздражения и недовольства императрицы не заставили себя ждать. Вскоре был арестован Апраксин, а вслед за ним и его покровитель – великий канцлер Алексей Петрович Бестужев, павший жертвой верности своей молодому двору, в частности Екатерине Алексеевне, вовсе не желавшей воевать с королем Пруссии Фридрихом II.
А Фридрих II вполне мог быть доволен прошедшим годом. Хоть и потерпел его фельдмаршал Левальд поражение от русских при Гросс-Егерсдорфе, но последующие события в Восточной Пруссии его удовлетворяли, хотя и не без удивления он наблюдал за событиями на той стороне своего королевства.
В тот самый момент, когда русская армия повернула в свои отечественные пределы, французская армия имела возможность взять в плен армию герцога Кумберландского, укрывшегося в приморском городе Штаде. Но вновь назначенный главнокомандующим маршал Ришелье неожиданно для всех в Европе заключил с осажденными перемирие, по которому предложено войскам Ганновера, союзника Пруссии, больше не воевать. По этому же перемирию все союзные войска ганноверской армии, гессенкассельские, брауншвейгские, саксенготайские и липские, распустить в их княжества с паспортами маршала Ришелье, английским же войскам уйти за Эльбу…
Кто ж такое глупое условие будет выполнять, подумал Фридрих II, как только узнал о столь счастливом исходе для союзников, оказавшихся в трудном положении. А потому прусская армия тут же пополнилась вернувшимися в свое Отечество пленниками герцога Ришелье. Фридрих II находил, что данное другому государю слово можно и не исполнять… Это было в нормах его морали.
И в конце лета наметилась определенная выгода для него. Фридрих II не замедлил этим воспользоваться, направив все свои немалые усилия на разгром имперской армии, соединившейся с французами для совместных действий. Союзники вошли в Саксонию и собирались напасть на пруссаков. С другой стороны накапливали силы австрийцы под командой опытного графа Дауна. С севера, из Померании, в Пруссию вошли осторожные и неторопливые шведы.
Фридрих II попробовал атаковать австрийцев, но попытки оказались тщетными: граф Даун внимательно следил за всеми его маневрами и предупреждал его возможные атаки. И тогда прусский король, почувствовав главную опасность, обратил все свое внимание на имперскую армию, которая вместе с французами вполне могла отобрать у него Саксонию. Фридрих II решил маневрировать, не показывая своих истинных намерений. Он оставил главную армию во главе с принцем Бевернским и знаменитым генералом Винтерфельдом, у которого многому научился, против Дауна, а сам с незначительным деташаментом устремился в Саксонию.
Винтерфельд погиб в первом же сражении, а принц Бевернский растерялся. Австрийцы осадили крепость Швейдниц, а генерал Гаддик с небольшим отрядом 5 октября захватил беззащитный Берлин, заплативший немалую контрибуцию и таким образом получивший через день после своей оккупации вновь свободу.
Казалось бы, положение прусского короля было безвыходным. Но… 24 октября 1757 года неподалеку от Лейпцига, около деревни Розбах, произошла решительная баталия между войсками союзников и прусского короля. Конечно, Фридрих II не мог со своим малочисленным отрядом рассчитывать на успех в открытом бою с многочисленными войсками неприятеля. И союзники готовились раздавить его своей мощью. Фридрих II, подыгрывая самолюбию союзных полководцев, при виде неприятеля приказал отступать, словно испугался многочисленности неприятеля. Имперские и французские полководцы поверили в бегство пруссаков и бросились догонять их, предвкушая легкую победу. Это-то как раз и входило в расчеты прусского короля, устроившего союзникам простейшую ловушку: половина полков Фридриха была скрыта за пригорком и палатками в полной боевой готовности. Союзники растерялись, а Фридрих тут же бросил на них сначала конницу, приведшую неприятеля в полное замешательство, а потом пехоту. Завязалось кровопролитное сражение, в ходе которого пруссаки одержали полную победу. Одних только пленных было взято около семи тысяч, среди них было И генералов и 250 офицеров, а кроме того, 63 пушки, 15 штандартов и 7 знамен.
Фридрих II, как свидетельствуют очевидцы, любезно пригласив пленных офицеров к себе на ужин, сказал:
– Господа! Не сердитесь на меня за скудный ужин… Я никак не ожидал, что в этот вечер у меня будет столько славных гостей.
И на следующий же день повернул свою армию на помощь принцу Бевернскому.
После битвы при Розбахе положение прусского короля значительно улучшилось. Возобновили свою военную активность ганноверцы, чем повергли в ужас французов, уверенных в том, что они будут соблюдать заключенное перемирие.
