Виктор стал выговаривать Марии, мол, зачем она зазвала его сюда, таких гуляк он в гробу видал!
Пришлось ей его успокаивать:
— Потерпи маленько, они дошли до кондиции, вот-вот уйдут. Жалко, что не подумала и не догадалась двух-трех ваших ребят позвать, тебе для компании. Прошу не петушись, ведь я тебя люблю…
— Купить хочешь? Так я и поверил! — Виктор демонстративно встал из-за стола и направился к двери.
Мария выскочила вслед за дорогим гостем, поймала за гимнастерку у калитки.
— Останься! Подожди! Прошу тебя! — Одной рукой она взяла его под руку, припала к плечу. — Мне тоже неприятно слушать пьяные речи. Посиди вот за углом, на нашей лавочке, подожди!
От отчаяния она его поцеловала и, как бы винясь, прибавила с мольбой:
— Дождись! Скоро приду…
Наконец, начальство, дружно над чем-то смеясь, потянулось из прокуренной хаты. Мария с Федотовной сложили всю посуду в деревянный ушат, отложив ее мытье на завтра. Хозяйка отправилась отдыхать, а Мария — к Виктору. Разговор получился хороший, задушевный. В числе прочих новостей Мария сообщила о том, что ее детская мечта — побывать в Ленинграде — наконец-то осуществится. Она получила письмо от подруги, которая месяц назад демобилизовалась и возвратилась к себе в Ленинград. Вот пишет, что сможет ее принять — их дом уцелел. Мария хотела съездить туда, пока ей положен бесплатный билет. С этим Виктор согласился, не очень задумываясь о том, как это будет.
Прошли еще дни, собралась очередная группа отъезжающих, в основном — демобилизованные, а также трое отпускников, среди них и Мария. Девчонки, кто с чемоданчиком, кто с сумкой, кто с вещмешком, пытались пристроиться на попутки в сторону Жмеринки. Когда, наконец, порожняя машина остановилась и девчата начали грузиться, кто-то крикнул: «Маша! Вон Витя твой бежит!» Постучали в кабину, чтобы шофер еще маленько подождал.
Виктор подошел, какой-то неулыбчивый и бледный, отозвал Марию чуть в сторону:
— Маша, меня завтра или через день демобилизуют. Распоряжение пришло, и начальник приказал быть у него с документами. Сначала растерялся, не сразу и поверил, а потом вспомнил, что ты уезжаешь. Вот бросился за тобой, боялся очень, что не успею перехватить. Разве я тебя в Ленинграде найду? Как нам быть-то теперь? Мне уж трудно представить свою жизнь без тебя!
Мария стояла и не верила в свое счастье. Девчонки с машины кричат, шумят, торопят. Потом поняли, что у их товарищей жизнь решается.
— Прощай, Мария! Счастья тебе и Вите!
Машина ушла. Молодые люди вернулись к Федотовне, оставили чемодан и сразу отправились по начальству. Виктор — свои бумаги выправлять, а Мария — подать просьбу о демобилизации в связи с вступлением в брак. Подполковник, только что отправивший Марию в краткосрочный отпуск, был удивлен:
— Ну, вы даете! То одно, то другое… Но, вообще-то, очень рад. Садитесь, товарищ старший сержант. Пишите рапорт.
Виктора в последний день его службы командир еще успел в ночной наряд отправить. Зато Мария вечернюю паузу решила посвятить тому, чтобы привести в порядок гимнастерку жениха. Пуговицы начистила, подворотничок новый подшила — как-никак предстояла регистрация брака.
ЗАГС располагался в центре села на втором этаже деревянного здания, рядом с ним — сапожная мастерская. Весь низ дома занимала столовая. У входа в нее Мария увидела своих сослуживцев, кто-то с удивлением спросил: «Ты уже из Ленинграда вернулась?» Виктор все объяснил и пригласил девушек подняться с ними наверх, быть свидетелями.
Им довольно быстро выписали «Свiдоцтво про шлюб», так по-украински называется свидетельство о браке.
— Затем мы расписались в журнале, — вспоминает Мария Семеновна, — и нам сделали отметки о регистрации брака; Вите — в красноармейской книжке, мне — в личном удостоверении: «Вступила в законный брак с Астафьевым Виктором Петровичем 26 октября 1945 года». Перед тем как заполнить графу «Фамилия после заключения брака», я чуть помедлила, переждала мгновенное напряжение-ожидание: что скажет Витя, отныне мой муж? И он сказал: «У нее своя фамилия есть!» И тогда я подтвердила: «Да, есть. Я — Корякина Мария Семеновна».
Получили документы. Пока заведующая ЗАГСом сверяла правильность записи в журнале, Виктор вышел покурить. Мария осталась ждать, когда ей отдадут бумажку в половину тетрадного листа величиной, так много значащую в будущей жизни каждого нормального человека, свидетельствующую о том, что появилась новая молодая семья.
Кого на обратном пути из знакомых солдатиков встретили, тех и пригласили отметить событие. Раздобыли бутылку самогона, Федотовна достала из бочки несколько соленых огурцов, кусок сала, несколько чесночин, и свадебный пир начался. Солдаты поздравляли, произносили пожелания долгой и радостной жизни. Посидели хорошо, но недолго. Ребята поняли, что у молодых полно нерешенных вопросов…
Они пошли в последний раз прогуляться по селу. Наутро — в Винницу, где их окончательно демобилизуют, выпишут билеты, выдадут недельный сухой паек — и скатертью дорога! Вопреки ожиданиям, все произошло быстро и организованно. Когда вернулись в Станиславчик, Виктор предложил уехать, не мешкая, в тот же день.
Проходящие поезда останавливались здесь редко. Наконец, прибыл поезд на Киев. Сесть на него помогла солдатская смекалка: друзья Виктора решили атаковать вагонный туалет. Один из парней подтянулся на поручнях к туалетному окну, изловчился и довольно аккуратно его выбил. Потом он забрался вовнутрь, принял от Виктора Марию и втащил ее в окошко. Следом полетел вещмешок, а затем влез и Виктор. Так у них и началось путешествие с войны домой.
Когда поезд тронулся и начал набирать скорость, Виктор долго не отходил от окна и молчал. Мария думала о том, что дома родители ждут не дождутся. Слава богу, живые остались, молодые — все со временем устроится…
На станциях, где состав притормаживал, они видели и слышали всё то же: крик, плач, мат, рев, возгласы о помощи. Люди стремились скорее добраться домой…
На вторые сутки пути Виктор и Мария не без труда выбрались из туалета, хотя тут помогли сами пассажиры, потому что наведаться в это заведение не терпелось уже многим. В Киев поезд пришел поздней ночью. Виктор оглядел толпу-очередь, подумал и невесело сказал, что суток трое — не меньше — понадобится выстоять. Смог договориться с железнодорожниками — их взяли в угольный тендер.
В Дарнице взглянули друг на дружку и едва не упали со смеху — такие они черномазые сделались за дорогу. У водокачки умылись, привели себя в порядок. И снова предстояло решать задачу, как действовать дальше. Патрульный офицер, который подходил к ним, чтобы проверить документы, сумел посадить их в вагон-прикрытие какого-то спецпоезда на Москву. Такой вагон ставили между паровозом и пассажирским составом — на случай, если поезд резко затормозит. Вагон прикрытия может при этом превратиться в гармошку, зато пассажиры других вагонов, как правило, люди важные, даже и не поймут, что произошло.
