Первый раз я попал за решетку, когда мне было всего шестнадцать лет. Не скажу, что это было сделано по глупости. Нет. Скорее всего, это было сделано по недопониманию. Тогда мне казалось, что я все продумал и все рассчитал. Но, как оказалось позже, я глубоко заблуждался. В жизни, сын, за все приходится платить, и по самой высокой цене. Если бы тогда мне кто-то смог объяснить, что меня ожидает в дальнейшем, возможно, я бы отказался от своей бредовой идеи. Но случилось то, что случилось, и с того момента моя жизнь в корне изменилась и пошла совсем по другому пути, уже независимо от меня самого. Я только старался подстраиваться под те обстоятельства, в которые попадал и в которые кидала меня моя новая, незнакомая для меня тюремная жизнь…»
Я отложил в сторону ручку и задумался. А стоит ли писать своему сыну о том, как порою нелегко приходится выживать на первых порах, попав в заключение? Писать ли о том, что та тюремная романтика, о которой так привыкли говорить на воле, на самом деле оказывается далеко не такой, какой ее себе представляют молодые люди, не побывавшие за решеткой? Наверное, стоит. Ведь в жизни тоже постоянно приходится бороться за место под солнцем. Так же часто ты оказываешься перед выбором – между добром и злом, выбираешь, кто тебе друг, а кто враг.
Неожиданно для себя я вспомнил, как много лет назад впервые переступил порог тюрьмы. Да и вообще, с чего все началось. Если цель тюрем – исправление человека, а не мстительная кара за совершенное преступление, то свобода должна дароваться человеку в момент его истинного духовного и нравственного исправления. Не раньше и не позже. Но у меня все получилось иначе…
Изо дня в день смотрел я на то, как мать работает сутки напролет, чтобы относительно сносно обеспечивать нашу семью, то есть меня и бабушку. И я решил для себя, что так я жить не хочу и не буду. Однажды случайно с одним из моих знакомых я побывал на квартире, где собиралась братва. Только тогда она еще так не называлась, а именовалась просто ворами. Это была так называемая хаза, где прятались от легавых, ели, пили, спали люди разных воровских профессий, начиная от карманников и заканчивая медвежатниками. Я попал туда по чистой случайности, но то, что я там увидел, запомнилось надолго. С виду неприметные люди, не похожие на тех богачей, которых мне приходилось видеть, спокойно пересчитывали пачки денег и раскладывали ювелирные украшения по тряпичным мешочкам. Большой круглый стол посредине комнаты был уставлен разной едой, которую большей частью я видел впервые. Икра, рыба, тушенка и даже мандарины… Мой кореш, с которым я попал на эту хазу, был вхож в нее, но за меня ему пришлось поручиться, иначе бы меня и на порог не пустили, не то что пригласили за стол с такими людьми. Когда воры немного выпили и закусили, один из них обратился ко мне:
– Чем живешь, малой?
Я не понял тогда его вопроса, а поэтому ответил как есть:
– С матерью живу и бабкой. Мать на заводе работает, а я по дому помогаю да в семилетку хожу.
– Значит, вдвоем у матери на шее сидите? Здоровый парень, а больше ничего не придумал, как за материн счет жить? – нехорошо так усмехнулся вор.
Признаюсь честно, обидели меня тогда его слова. Надулся я, как мышь на крупу, сижу, молчу.
– Да ты не обижайся, малой. На правду не стоит обижаться. Тебе просто надо решить для себя, как дальше жить. Либо, как твоя мать, всю жизнь на государство ишачить, либо пойти по другому пути, – он обвел глазами сидящих за столом. – Но только помни, что этот путь тоже непростой, и пока научишься чему-либо, много шишек набьешь.
Истинный смысл сказанного я понял только много лет спустя. И про шишки, которые превратились в годы за решеткой, и про тяжелую учебу, о которой говорил мне тогда вор…
Но в тот вечер я не мог уснуть. Я все думал над сказанными словами и приходил к выводу, что вор был прав. Неожиданно для самого себя я почувствовал себя взрослым и готовым самому обеспечивать семью. Только вот вместо того, чтобы окончить школу, получить профессию и начать работать, я решил, что стану вором и буду приносить домой много денег, при этом практически ничего не делая. Сейчас все эти мысли мне кажутся наивными, но тогда, в свои шестнадцать лет, мне все представлялось иначе. С того дня я уже не мог думать ни о чем другом. Все мои мысли были сосредоточены на одном. Мне хотелось пойти на дело и доказать себе, что я смогу обеспечить не только себя, но и нашу семью.
Конечно же, у меня не было никаких наводчиков, которые бы мне могли подсказать, какую квартиру обворовать, и поэтому я не придумал ничего лучшего, как обчистить находившийся неподалеку магазин. Кроме продуктов, в нем продавались всевозможные вещи; стоило все это немалых денег, и поэтому этот магазин считался, как бы сейчас сказали, бутиком, в который любили заходить партработники разного уровня. Пару дней я наблюдал за тем, как его закрывали на ночь и ставили на сигнализацию. Секреты данного устройства заключались в том, что при попытке открыть центральную дверь срабатывал звонок, который трещал на всю округу. Все остальные двери и окна просто закрывались на амбарные замки. Ночью, когда мать с бабкой уснули, я выбрался из дома и пошел на разведку. Помещение, в котором располагался магазин, было деревянным, и поэтому мне не составило труда пробраться на чердак. Найдя в потолке пару плохо прибитых досок, я смог проникнуть внутрь склада. Там я обнаружил множество коробок с продуктами, в основном консервами, и вещи. Причем вещи очень дорогие, начиная от мужских костюмов и кончая дорогими женскими шубами. Как потом выяснилось, туда завозили дефицитные товары и из-под полы толкали вышестоящему руководству нашего города. Набрав в подвернувшийся мешок продуктов, я решил вернуться сюда на следующую ночь.
Тогда я еще не знал самой главной воровской заповеди: ни при каких обстоятельствах не возвращаться на место преступления. Днем кладовщик, естественно, обнаружил пропажу и доложил о ней своему начальнику. Тот, недолго думая, решил под это дело списать всю свою недостачу, включив в список пропавших вещей дорогие шубы. Той же ночью милиция решила устроить на складе засаду в надежде, что вор или воры захотят еще раз нагрянуть на склад… Взяли меня, что называется, тепленьким, едва я успел оказаться внутри. Отпираться было бесполезно, и поэтому меня прямо ночью отправили сначала в отделение, а там до прибытия следователя поместили в камеру. Так как я был несовершеннолетним, то меня посадили в отдельную.
– Не шуми. Сигарет не проси. Все вопросы поутру, когда придет следователь, – сказал мне на прощание пожилой милиционер и с грохотом закрыл железную дверь.
