Ознакомительная версия.
Она решила учиться театральному искусству в знаменитой школе Макса Рейнхардта. Для вступительного экзамена она выбрала фрагмент из «Фауста» Гете – молитву Маргариты. Она так тщательно и долго репетировала этот фрагмент стоя на коленях, что в результате они распухли и начали кровоточить.
В те двадцатые годы в Берлине было множество киностудий. Под них приспосабливали буквально каждый амбар. Покупалось поношенное оборудование, наспех лепились немудреные сюжетики, и вот – кино готово. Марлен, движимая страстью стать знаменитой, как в омут бросилась в съемочный процесс. Она не отказывалась ни от какой роли. Невероятно собранная, организованная, она распределяла свои дни так, что оставалось время и для веселых пирушек и для киносъемок. Чаще всего Марлен снималась на небольшой, но уже перспективной киностудии UFA.
Ее название расшифровывалось так: Универсал Фильм Акциенгезельшафт. Сначала это была небольшая студия, но в 1926 году в Бабльсберге строится просторный (по тем временам) кинопавильон, оснащается первоклассным оборудованием и начинается производство фильмов. Фатерлянду нужны были свои, немецкие фильмы.
В павильоне этой студии произошла встреча Рудольфа Зибера, молодого, подающего надежды ассистента режиссера, с Марлен Дитрих. Он искал актрису на роль легкомысленной девицы и пришел в актерскую школу Рейнхардта. Зибер прослушивал нескольких девушек, и его внимание привлекла Марлен. Он сделал несколько профессиональных указаний и попросил ее прийти на следующий день. Увидев ее, молоденькую девушку, в смешном костюме дамы полусвета, с моноклем в глазу, Зибер от души расхохотался и утвердил ее на роль.
Марлен была очень горда тем, что он выбрал ее. Зибер ей понравился с первой встречи, а увидев его во второй раз, она влюбилась в него.
Съемки длились три дня, Марлен была счастлива, она влюбленными глазами смотрела на Зибера, следовала каждому его указанию, а в конце съемок сказала матери: «Я встретила человека, за которого хотела бы выйти замуж». У Джозефины это заявление не вызвало восторга, но она знала свою упрямую дочь, и даже не пыталась противоречить. Более того, она собственноручно сплела миртовый венок, который Марлен надела во время венчания. Все было очень красиво, как и подобает в достойных семьях. Церковь была заполнена до отказа, присутствовали все члены семьи – в военном и штатском. Невеста была чудо как хороша, она плакала от переполнявших ее чувств, жених сохранял спокойствие – сентиментальности он предпочитал сдержанность.
Марлен вскоре почувствовала себя будущей матерью и целиком отдалась этому чувству. Они вместе с Рудольфом выбрали имя будущему ребенку – Мария.
«В крике и страданиях я произвела на свет свою дочь…Она была нашим счастьем. Вся вселенная как бы перевернулась. Все сосредоточилось на одном: на ребенке в детской кроватке. Ничего не осталось от прежней жизни. Все сконцентрировалось на этом чуде, которое лежало на маленькой белой, особо выстиранной простынке и тихо дышало. Подарок небес!»
Малышка росла, и Марлен снова могла вернуться к своей работе в кино и театре, снимаясь в небольших эпизодах, а иногда ей поручали даже маленькие роли в театральных спектаклях. В одном из них, под названием «Два галстука», Марлен играла американскую даму, которая появлялась на сцене с одной-единственной репликой: «Могу я вас попросить сегодня вечером поужинать со мной?»
Так, пожалуй, продолжалось бы и дальше. Пухленькая симпатичная немецкая актрисочка играла маленькие роли, снималась в небольших эпизодах, растила бы свою единственную дочь Марию и восхищалась мужем Рудольфом Зибером, дела которого шли очень неплохо.
Но Судьба распорядилась иначе. Она решила превратить любительницу ячменного супа, толстых сарделек и пирожных в Голубого Ангела и для осуществления своего замысла отправила невысокого, лысоватого Джозефа фон Штернберга, талантливого голливудского кинорежиссера в Берлин. Он должен был найти актрису для студии «Парамаунт», она должна была затмить норвежскую красавицу Грету Гарбо, которая была гордостью студии Метро-Голдуин-Мейер.
ПИГМАЛИОН НАШЕЛ СВОЮ ГАЛАТЕЮ
Йонас Штернберг родился в 1894 году в Вене. Его отец Моисей Штернберг был, как тогда говорили, предпринимателем, то есть, брался за любую работу, приносящую хоть какой-нибудь доход.
Йонас, или как он себя называл на американский манер, Джозеф, перебивался случайными заработками, помогая семье. Отслужив два года в армии в 1917 году, Джозеф в 1923 году перебирается в Голливуд, где работает ассистентом у нескольких режиссеров, постигая основы и тайны киноремесла.
Упорный, настойчивый молодой человек вскоре получает возможность снять свой первый фильм «Охотники за спасением» (The Salvation Hunters). Этот фильм получил неожиданный успех, и Штернберг заключил контракт с Metro-Goldwyn Meyer. Так как продюссеры любят громкие имена, Штернберг добавил к своему имени аристократическую частичку «фон».
Его фильмы пользуются успехом. Несколько лет Штернберг работает на голливудской студии «Парамаунт». Там он снимает и свой первый звуковой фильм «Гром и молния»
(Thunderbolt).
Его мастерство совершенствуется, он досконально изучает возможности кинокамеры, светотени. «Он был главнокомандующим фильма, его создателем в полном смысле слова», – говорила о Штернберге Марлен Дитрих, – он лучше всех знал технику, руководил ею, лучше всех знал как поставить свет. Боготворили его и подчинялись ему все…»
Этого невысокого, молчаливого человека, великого мастера, недаром называли «Рембрандтом камеры». Ведь внимание гениального голландца было обращено главным образом на передачу света и тени.
Джозеф Штернберг минимальными средствами превращал самые скромные вещи в роскошные предметы, вещи на экране у него выглядели всегда дороже, эффектнее, богаче чем они были в жизни. Достигал он этого, в основном, при помощи освещения. Он досконально знал как обрабатывать пленку, был непревзойденным мастером монтажа, многие операторы учились у него.
Вот такой человек появился в 1929 году в Берлине. Слух о том, что приехал знаменитый голливудский режиссер и собирается снимать фильм «Голубой ангел» (Der Blaue Engel) по роману Генриха Манна «Учитель Унрат» облетел весь артистический Берлин. Особенно волновались дамы-актрисы: режиссер искал исполнительницу на роль Лолы-Лолы, певички из дешевого кабаре.
Больше всего шансов было у известной актрисы Люции Маннхайн. Но Штернберг был не очень доволен этим выбором и продолжал поиски. Марлен Дитрих он увидел в спектакле «Два галстука». Помните – там, где она произносила единственную фразу. Режиссер не мог оторвать от нее глаз. Марлен привлекла его, он интуитивно почувствовал, что нашел свою героиню. В тот вечер он покидал театр с твердым убеждением, что именно она будет сниматься в фильме.
Ознакомительная версия.
