то, что сзади. О, давайте я нарисую нору Бильбо». Скажу честно, нора Бильбо – это загогулина с кружком посередине, а дерево наверху выглядит так, будто его нарисовал маленький ребенок. Я даже запечатлел странного вида схематичное подобие Дрю с камерой, раз уж он подвернулся под руку.
Они красиво уходят. Не так уж плохо. Тут я слышу вопль и вижу, что ветер вырвал у них из рук мое произведение и занес в камыши у края мельничного пруда. Стори, которому от отца досталась рыцарская галантность, кинулся и достал его.
Я нашел третью пару добровольных моделей, милых молодого человека и девушку, которые, видимо, считают, что я правда умею рисовать. Не желая их разочаровать, веду их на красивый каменный мост. Если опозорюсь, думаю я, сброшусь с моста вместе с этим парнем.
– Нарисую, как будто вы делаете предложение, – предлагаю я.
Они смущенно смеются. Я ставлю молодого человека на одно колено, он наскоро скрутил из маленького дикорастущего цветочка кольцо. Очень благородно.
– Смотрите! – кричу я всем поблизости, кто может обратить на них внимание. – Он делает предложение, по-настоящему, в Хоббитоне!
Собралась небольшая толпа.
– Ты выйдешь за меня? – тихо спрашивает он, протягивая импровизированное кольцо, пока я завершаю свое схематичное произведение.
– Что ты ответишь? – заинтересованно спрашиваю я с улыбкой.
Она хихикает.
– Да!
– Как и следовало ожидать.
Я добавляю слово «да» в имитирующем речь пузыре на своей жуткой карикатуре.
По-настоящему они обручились или нет, но они точно влюблены. Солнце светит. И Хоббитон выглядит величественно.
Я вспоминаю слова Майка, произнесенные голосом Рис-Дэвиса, когда слоняюсь по Хоббитону со Стори.
«Мне дорого это место и время, которое мы провели здесь. Я с тобой, и я везде».
Я тоже тебя люблю, братишка.
Стори никогда здесь не был, так что я все ему показываю. Показываю, где Рассел перенес Майка через грязь, и мы делаем остановки в тех местах, где делали их с Майком. Он бессчетное число раз слушал все эти истории, и нам обоим очень важно, что он увидел это место своими глазами. Стори был близок с Майком и сделал для него очень много, когда Майк был болен. Было очень важно, чтобы его окружали родные, любящие лица, люди, которые принимали во внимание то, что ему важно; для кого он, а не его болезнь, был на первом месте; люди, которых он любил и которым доверял, кому мог открыться и быть с ними честным, и Стори был в их числе. Он наделен даром сопереживания, и у него добрая, отзывчивая душа.
День клонится к вечеру, и меркнущий оранжевый свет низкого солнца отбрасывает длинные тени. Мы медленно карабкаемся на холм на вершине Хоббитона, к дому Бильбо. Заглядываем внутрь, и на мгновенье мне кажется, что я сейчас обернусь и увижу радостного Майка, стоящего с тростью у круглой двери. Я медлю, не хочу уходить.
«Я пойду вперед, пап», – Стори тепло мне улыбается. Я киваю. Он знает.
Я один обхожу снаружи домик Бильбо и вбегаю на холм, чтобы посидеть наверху, под искусственным дубом. Растягиваюсь на земле у его ствола и протягиваю руки, чтобы потрогать маленькие цветочки, растущие в высокой траве. Внизу, в Хоббитоне, почти темно, и я никого не вижу. Солнце теперь золотит верхушки холмов на горизонте, и его лучи доходят до дерева Бильбо и до меня. Я закрываю глаза под исчезающим теплым светом и вспоминаю день, который провел здесь с Майком. Как мы сидели здесь с ним и собирали на память тряпочные листья. Помню его в длинном сером пальто, с тростью, когда он, улыбаясь, позировал для фотографии около домика Бильбо. Помню, мы были так счастливы, что оказались здесь вместе, что на какой-то миг и думать забыли о тяжелом пути, который нас ждет.
Я погружаюсь в воспоминания об этом счастье, но мне грустно. Хочу, чтобы Майк был сейчас здесь. В каком-то смысле он здесь, хоть и в моих воспоминаниях. Эти воспоминания такие живые, такие реальные, что мне кажется, если я побуду здесь еще немного, он появится. Я мог провести здесь всю ночь. Мог бы спать здесь под деревом, под звездным небом. В такие моменты как этот, моменты осознания, я вспоминаю, зачем делаю то, что делаю. Выполняю список предсмертных желаний Майка. Потому что это каждый раз приближает меня к нему, к какому-то смутному, едва достижимому чувству покоя.
Я рукавом вытираю влагу со щеки. Темнеет. Я встаю, полный решимости. Я выполню список предсмертных желаний. Поставлю галочки напротив всех пунктов, один за другим. И я сделаю это так, чтобы ты мной гордился, Майк.
В «Зеленом Драконе» пирушка в самом разгаре. Гости с последнего тура сидят по берегам мельничного пруда, попивая собственного производства Хоббитона эль или сидр из хорошеньких фарфоровых хоббичьих кружек.
Я нахожу Стори, а Рассел находит нас обоих. Он ведет нас в паб, где приятно проводят время большинство гостей. Звучит хоббичья музыка (или то, что можно считать хоббичьей музыкой), и пиво льется рекой. Рассел просит внимания и представляет меня и Стори как почетных гостей, родственников человека, который создал хоббитов.
После обязательных селфи он предлагает нам отдернуть пару тяжелых занавесей – там мы обнаруживаем самый потрясающий хоббичий пир, который я видел в своей жизни. Несколько столов ломятся от угощенья: блюда с мясом, овощами, фруктами, хлебом. Люди быстро собираются вокруг, радостно охают и ахают при виде этого изобилия, и всем находится местечко за столом. Звучит так, будто я попал в сон о пиршестве хоббитов, но поверьте мне и всем, кто там был, каждый кусочек этой пищи был настоящим.
Наша маленькая компания сидит за одним столом с Расселом, которого я уже успел затащить в укромный уголок, чтобы тихо поблагодарить за все, что он сделал для Майка, и за то, что принял нас сегодня. Кто-то, дурачась, сует мне в руку хоббичьего размера бутылку пива.
И через пару минут моя голова легка.
И я счастлив.
Стори расправляет крылья. Опять. Он нашел свою нишу в красивом прибрежном городке под названием Раглан. В свободные дни мы побывали здесь несколько раз. Он, Энди и я. В последний раз, когда мы здесь были, мы с удовольствием выпили кофе в небольшом кафе по дороге к одному из десяти самых популярных в мире мест для серфинга, и Стори случайно услышал разговор управляющего и повара о том, что не хватает персонала. Он подскочил к ним, извинился, что перебивает, и тут
