же предложил свои услуги. Он в приготовлении кофе собаку съел (каламбур), так что, когда его попросили перепрыгнуть за стойку и сделать один флэт уайт и один латте, он немедленно это выполнил. Управляющий предложил ему работу не сходя с места.
И вот мы здесь. Запасаемся продовольствием в местном магазине и отправляем его осваиваться в новом жилье. Я назвал бы это словом «селянин», но теперь Стори официально ВВОФер. ВВОФ, или Всемирные Возможности на Органических Фермах, это программа, которая позволяет получить жилье в обмен на небольшую работу. ВВОФинг. Да, это сельская жизнь, но это безопасно и красиво, а я не в последнюю очередь беспокоюсь о Стори. Это не всерьез. Он найдет другое жилье, когда освоится. Но пока… Ох, я бы не смог. Я слишком боюсь пауков.
Жители Новой Зеландии любят с гордостью повторять, что в этой стране нет ничего опасного, ничего, что может причинить тебе вред. Это не Австралия, где все только и норовят тебя съесть. Здесь же нет ничего страшного: ни змей, ни скорпионов, ни опасных растений, ни (как считается) страшных пауков. Расскажите об этом Энди.
Что тревожно, Энди укусили именно здесь, в Раглане. Мы пили кофе, а вокруг с жужжанием вились несколько жуков, чего можно было ожидать. Раз ничего опасного тут нет, мы не стали обращать на них внимания. Руки и ноги Энди были под столом, когда он почувствовал острую боль в запястье. Просто укус насекомого, решили мы. Он заклеил это место пластырем и забыл об этом. Через несколько дней укус начал его беспокоить, он содрал пластырь и обнаружил там сильное гнойное воспаление и, возможно, омертвение ткани.
«Эй, это похоже на укус паука, – сказал Крис, наш друг и бывший регбист из «Олл Блэк», у которого мы в это время останавливались. – Отправляйся в больницу. Немедленно».
Не прошло и часа, как Энди лежал под капельницей, и ему ввели большую дозу антибиотика. Они предположили, что виновник произошедшего – белохвостый паук.
– Я думал, в Новой Зеландии нет ядовитых существ, – живо возразил одному из докторов Энди.
– А это австралийский паук. Он не местный.
Блин, но он же здесь.
И, на самом деле, именно этот паук очень опасен. В самом худшем случае реакция на его яд без лечения может привести к потере руки. К счастью для Энди, ему успели помочь. Ему чуть не пришлось отложить возвращение домой, потому что опухоль долго не спадала.
Так что, Стори, пожалуйста, поосторожней с пауками.
Я крепко его обнимаю, целую и говорю, что люблю его. С ним все будет в порядке. Он опытный путешественник. Он здравомыслящий. Он провел полгода в Индии, и его там укусила грязная огромная крыса. С ним все будет в порядке.
Я неохотно сажусь с Дрю в машину «Джуси» и уезжаю.
Через несколько дней наступает мой черед расправить крылья. И в намного менее метафорическом смысле. От меня больше не скрывают, каким будет следующее задание. Шило высунулось из мешка. Передо мной огромный щит с рекламой… прыжков с парашютом.
«Думаю, мне лучше надеть джинсы», – с гримасой говорю я Дрю, когда мы вылезаем из фургона. В ответ он кидает на меня гордый взгляд, которым сообщает, что я могу положиться на камеру GoPro. Ему-то, бездельнику, хорошо, он будет на твердой земле. «И подгузник», – добавляю я. Я уже вспотел.
Я не в первый раз буду прыгать с парашютом. Мы с Майком еще много лет назад, после того как посмотрели «На гребне волны», решили, что хотим прыгнуть. Ну… скорее, Майк решил. Патрик Суэйзи и Киану Ривз на экране выглядят очень круто, вопроса нет, но я не мог поручиться, что получу от этого удовольствие. Наш друг по имени Карл отвез нас троих в спортивно-развлекательный центр недалеко от Телфорда. Это был однодневный обучающий курс, кульминацией которого должен был стать прыжок «статик-лайн» с высоты трех тысяч футов.
Тренировка проходила в специальном отсеке. Мы изучили правила безопасности, а это всегда верное средство повысить мой уровень тревожности. Если у тебя по какой-то причине запутались стропы основного парашюта, есть запасной. Концепция простая, но процедура отцепления испорченного основного и введения запасного выглядит как неравная битва с ними двумя. Мы, конечно, валяли дурака на обучении, но все равно. Предполагается, что суть тренировки в том, чтобы не допустить паники в случае чрезвычайной ситуации. Ты знаешь, что надо делать, и ты это делаешь. Конец паники.
Так что нас учили так: «посмотри, найди, хватай, дергай». Посмотри где кольцо, найди его глазами (легко сказать, когда ты мчишься к земле со скоростью миллион миль в час), хватай его и выдергивай резким движением, которое сразу отбросит основной парашют и откроет запасной. Нас подвесили на несколько футов над матами, и мы тренировались.
«Посмотри, дергай… Ерунда какая-то», – даже Майк растерялся.
Мы с Карлом рассмеялись: «Ха! Ты погиб».
Мы все погибли по нескольку раз, пока не усвоили правила. Но наконец усвоили, и теперь знали, как сгибаться, поворачиваться и не вытягивать ноги при приземлении. Тогда нас отвели к ожидающему нас самолету «Сессна». Это был крошечный самолет без боковой двери, и когда мы заходили в него, я почувствовал руку Майка на моем парашюте.
Он усмехнулся: «Так-то лучше».
Меня охватила паника. Я стал спрашивать: «Ты что там трогал? Ты что сделал?» – но он лишь смеялся. Майк зашел в самолет первым, я вторым, а Карл прикрывал наш тыл, и прыгали мы в обратной последовательности.
Мы скользнули в фюзеляж размером с гроб, где сидели, стукаясь ногами и напоминая трех встревоженных сардин, которых втиснули в тесную банку. Инструктор сел в самолет последним и с будничным видом болтался около входа. Он дал отмашку пилоту, и мы взмыли вверх, как ракета. Никакого мягкого подъема. У пилота была одна-единственная миссия: как можно скорее набрать высоту.
Чувство было такое, что один разгневанный пропеллер несет нас вверх, прямо в небосвод, при этом заклепки нашего маленького самолета издавали вокруг пугающий грохот. Наконец мы выровнялись.
«Вы не обязаны прыгать, если не хотите, – подбадривающе произнес инструктор. Вероятно, он обратил внимание на три пепельного цвета лица, взирающих на него с ужасом. – Но должен вас предупредить: если вы думаете, что подъем был плохим, при возвращении на землю пилот будет торопиться еще больше. Тут приятного мало».
По крайней мере, мне послышалось, что он сказал именно это. Мы неслись со скоростью более семидесяти миль в час на самолете, у которого нет половины борта. Его голос заглушал какофонический рев двигателя и
