Откуда мы знаем, что она говорила с нами на своем собственном языке? Мы это понимали, потому что видели, как плавно движется ее голова, ее руки, как ступают ее ноги, как движется вся она. Мы могли сказать одно: она отдавала воздуху то, что мы жаждали услышать, и теперь мы это слышали, и это вызывало у нас необычайный восторг, а я… я сидел неподвижно, лишившись дара речи».
Весной 1909 года Айседора Дункан встретила миллионера Париса Зингера. Она стала жить на его роскошной яхте, перестала носить короткие туники и перешла на роскошные туалеты.
10 мая 1910 года она родила Парису Зингеру сына, однако по-прежнему отказывалась выйти за него замуж. Менее чем через три года в жизни Айседоры Дункан произошла страшная трагедия — в результате автомобильной аварии ее дети погибли — машина упала в Сену и дети утонули.
Последствия трагедии были для Айседоры ужасны. Как свидетельствует ее приятельница Мэйбл Додж, «она стала все дальше и дальше отходить от реальности — или от того, что большинство людей считают реальностью. В своей книге она называет это судьбой — черной судьбой, но судьба это была или нет, ее разум сдвинулся… Это была пытка, что бы она ни делала — спала ли, или что-нибудь еще, — лучшими часами ее жизни остались часы работы, танца, хотя она изо всех сил старалась быть счастливой. Любовники — любовники и вино — ничто не могло утолить эту жажду, этот голод».
Но Дункан и не скрывает своего отношения к любовным удовольствиям:
«Я особенно отвергаю мнение многих женщин, что после сорока достойная жизнь исключает занятия любовью. Какая это ошибка!»
В другом месте своих воспоминаний она еще более откровенна:
«Какая глупость вечно петь только о любви, связанной с весной. Краски осени гораздо богаче, разнообразнее, и радость, приносимая осенью, в тысячу раз мощнее, ужаснее, прекраснее… Когда-то я была застенчивой девушкой, потом агрессивной вакханкой, а теперь я обволакиваю своего любовника, как море накрывает смелого пловца, поглощает, затягивает в водоворот, окутывает волнами облака и огня».
Незадолго до конца своей жизни Айседора уже довольно спокойно констатировала:
«Часто, когда люди спрашивают меня о моей морали, я отвечаю, что считаю себя исключительно моральной личностью, потому что во всех моих отношениях с мужчинами я делала только такие движения, которые мне казались прекрасными…
Люди спрашивают меня, считаю ли я занятия любовью искусством, и я отвечаю, что не только к любви, но и ко всякой стороне жизни нужно относиться как к искусству. Мы уже вышли из примитивного дикарства, и все проявления нашей жизни должны формироваться через культуру и перевоплощение интуиции и инстинкта в искусство».
Вот с таким эмоциональным и физическим багажом летом 1921 года Айседора Дункан приехала в Москву.
Любопытно, что встреча Дункан с Есениным произошла 3 октября 1921 года — в день рождения Сергея Есенина. Считать их встречу подарком судьбы — не нам судить. Ему в тот день исполнилось 26 лет, Айседоре Дункан было уже 42 года. Разница в 16 лет — не так уж мало. Выше уже говорилось о том, что Есенина большей частью влекло к женщинам старше его, но такого возрастного разрыва еще не было.
Импресарио Дункан Илья Шнейдер вспоминал, как ему на одной из московских улиц встретился художник Жорж Якулов и сказал, что сегодня у него в студии небольшая вечеринка, и предложил приехать и привезти Дункан. «Было бы любопытно ввести ее в круг московских художников и поэтов», — сказал Якулов. Айседора, когда Шнейдер рассказал ей об этом приглашении, сразу же согласилась. Чувствовала ли она, что идет навстречу своей судьбе?
Мастерская Жоржа Якулова помещалась на самом верхнем этаже дома № 10 по Большой Садовой. В этом тоже можно было бы усмотреть происки судьбы — ведь это был тот самый дом, в котором впоследствии жил Михаил Афанасьевич Булгаков и который он изобразил в романе «Мастер и Маргарита», разместив там «нехорошую квартиру» с обитающей в ней нечистой силой.
Но во времена Якулова это была студия свободного художника: картины, афиши, фигурки восточных божков, на полу — персидский ковер, окно от пола до потолка и мебель, состоящая из нескольких стульев, мольберта и табуреток с красками. Вычурной формы узкий стол с крышкой из фанеры, изготовленный по эскизу самого Якулова. Над столом длинное зеркало в светлой резной раме по его же эскизу. Справа занавес, арка, за ней небольшая комната, в ней секретер, диван, два мягких кресла и шкаф с рулонами бумаги.
Появление Дункан в студии Якулова вызвало минутную паузу изумления, а потом начался невообразимый шум. Явственно слышались только возгласы «Дункан!»
Якулов сиял. Он пригласил всех к столу, но Айседора от ужина отказалась и устроилась в маленькой комнате. Окруженная поклонниками, она возлежала на кушетке и принимала их восхищение как должное.
Илья Шнейдер вспоминает, как его чуть не сбил с ног какой-то человек в светло-сером костюме.
Есенин ворвался в студию с криком:
— Где Дункан? Где Дункан?
Перед ним полулежала рослая, статная женщина с отличной, как в то время говорили, «сладострастной» фигурой, с очень красивым, классическим лицом. На ней был красный, мягкими складками льющийся халат. Красные волосы блестели медью, большое тело двигалось легко и мягко. На Есенина смотрели глаза, похожие на блюдца из синего фарфора, маленький нежный рот улыбался.
Есенин едва не одним прыжком пересек большую студию и ворвался в ту комнату, где находилась Дункан. Он упал на колени около кушетки и принялся целовать Айседоре руки. А она погрузила пальцы в его шелковые волосы и начала ерошить их, приговаривая при этом:
— Золотая голова!
Этим она повергла всех собравшихся в полное изумление, так как было известно, что Дункан не знает ни единого слова по-русски. Потом она крепко поцеловала Есенина в губы.
Мариенгоф вспоминал: «И вторично ее рот, маленький и красный, как ранка от пули, приятно изломал русские буквы:
— Ангел!
Поцеловала еще раз и сказала:
— Черт!»
Последние слова особенно загадочны. То, что Дункан назвала Есенина ангелом, понять еще можно — в его лице, несмотря на некоторые следы, оставленные беспорядочной жизнью и пьянством, было что-то ангельское. Но откуда «Черт»? Или чуткое восприятие Айседоры ощутило ауру зла, затаившуюся в Есенине?
Что же произошло в эти минуты между этими двумя людьми, между мужчиной и женщиной? Понять душевное состояние Дункан нетрудно — она ехала в Россию в надежде встретить там нового любовника и, увидев златокудрого молодого красавца, тут же влюбилась в него.
Есенин? Конечно, он уже загодя был в восхищении от Дункан, если можно так выразиться, он был влюблен в ее славу, но когда он увидел воочию античную богиню, в нем вспыхнула страсть. Да, да, не любовь, а именно страсть — «половодье чувств».
