И был еще один документ за подписью Сталина от 22 июня 1945 года — о проведении в Москве на Красной площади Парада Победы.
Незадолго до того Сталин спросил Рокоссовского:
— Вы не разучились ездить на коне?
— Нет, конечно, — ответил он.
— Вам придется командовать Парадом Победы. Принимать его будет Жуков.
Подавляя волнение, маршал ответил:
— Спасибо за честь!
Утро 24 июня выдалось хмурым, над Красной площадью низко плыли облака, по-осеннему моросил дождь. На подступах к площади уже с восьми часов стояли коробки войск столичного гарнизона, а на самой площади выстроились сводные полки фронтов и флота. Над ними колыхались на ветру 360 боевых знамен.
Без четверти десять на трибуну мавзолея поднялись руководители страны. Маршал Рокоссовский к этому времени уже объехал войска, принял рапорты командиров колонн, дал последние указания. Теперь верхом на вороном коне ожидал появления принимающего парад маршала Жукова.
И вот кремлевские куранты зазвенели. С десятым ударом из ворот Спасской башни выехал на белом коне принимающий.
— Смирно-о! — подал команду Константин Константинович и, пришпорив коня, помчался к нему.
Сдерживая поводья, просалютовал клинком, доложил о готовности войск к параду. Последние слова потонули в звуках торжественной мелодии, исполняемой 1400 музыкантами сводного оркестра.
Сопровождаемые адъютантами, маршалы объехали войска. Мотопехота, танки, артиллерия заполнили улицу Горького, площади Революции, Театральную, Манежную. В ответ на поздравление солдат, офицеров и генералов с Победой прогремело мощное, раскатистое «ура!».
Оркестр вышел на середину площади и исполнил «Славься, русский народ!» Спешившись, маршал Жуков поднялся по ступеням мавзолея, чтобы произнести праздничную речь. От имени руководства страны он поздравил воинов, трудящихся городов и деревень, весь советский народ с великой Победой над фашистской Германией.
После того, как речь закончилась, Рокоссовский подал команду на прохождение торжественного марша. Он двинулся впереди парадного расчета, высокий, подтянутый, с отменной строевой выправкой. У мавзолея, приветствуя стоявших на трибуне, взмахнул клинком, взял его «под-высь». Пройдя мавзолей, вышел из строя, стал у подножья центральной трибуны.
Чеканя шаг по брусчатке Красной площади, первым прошел полк Карельского фронта во главе с маршалом Мерецковым. За ним шел Ленинградский, 1-й Прибалтийский, 2-й Прибалтийский…
И вот на марше полк 2-го Белорусского фронта. Впереди — заместитель Рокоссовского генерал-полковник Трубников. Созданный в апреле 1944 года, фронт участвовал в освобождении Белоруссии, Польши, в разгроме восточно-прусской вражеской группировки. Его войскам выпала честь участия в Берлинской операции.
Проследовал и сводный полк 1-го Белорусского фронта, в победы которого Константин Константинович также внес немалый вклад.
Подошел генерал из комендатуры, сказал, чтобы командующие фронтами поднялись на трибуну. С высоты мавзолея они наблюдали, как под дробь барабанов появилась колонна из двухсот воинов с. касками. Они несли склоненные трофейные знамена и штандарты. Когда-то под ними немецкие войска покорили многие страны Европы. Фашистские вояки мечтали, что, завоевав российские просторы, они пронесут их по Красной площади советской столицы…
Достигнув мавзолея, воины бросали на мокрую брусчатку обмякшие, жалкие стяги. Одним из первых немецких знамен был штандарт с прикрепленной к древку табличкой с надписью «Адольф Гитлер». Он принадлежал наиболее мощной дивизии СС вермахта. В суровые ноябрьские дни 41-го года она с боями ворвалась в Ростов. Но в городе находилась недолго: через неделю эсэсовцы бежали к Миусу, преследуемые войсками Южного фронта.
Дробь барабанов казалась оглушительной и напоминала бесконечно длинную пулеметную очередь, расстреливавшую трофейные знамена яростным огнем человеческой ненависти и гнева.
Потом Константин Константинович признался, что оказанное ему доверие командовать Парадом Победы он воспринял как самую высокую награду за всю долгую службу в Вооруженных Силах.
В тот знаменательный день он был свидетелем события, о котором не любил вспоминать, но память его хранила. Тогда они, командующие фронтами, прибыли утром в помещение одного из кремлевских строений, чтобы получить последние указания. В зале был накрыт длинный стол, уставленный закусками и бутылками.
Неожиданно появился Сталин со свитой.
— Товарищи маршалы! — раздался властный голос Жукова. Военачальники застыли.
Вслед за Сталиным вошли члены Политбюро, тут же Булганин, Мехлис.
Сталин стоял перед торжественными военачальниками в своей обычной тужурке, без орденов, но с погонами маршала. Находившиеся в зале устремили на него преданные и даже подобострастные взгляды. Во многих из них угадывался скрытый страх: они знали силу власти этого неприметного с виду человека, перед которым трепетала страна.
Подойдя к столу, Сталин предложил приблизиться и остальным.
— Синоптики предрекали ненастье, ливень, — он потянулся к бутылке с любимым вином, но чьи-то руки упредили, наполнили хрустальный бокал. — Но я уверен, никакой ливень не помешает народу праздновать. А вы что ж…
Стоявшие у стола наполнили рюмки.
— За успех народа! — негромко провозгласил он.
— За успех!.. За праздник!.. За парад!.. — послышались сдержанные голоса.
— Парад пройдет достойно, — заверил маршал Жуков.
В прошлую ночь он провел на Красной площади последнюю, генеральную репетицию, и остался доволен: и видом воинских «коробок», и тем, как участники промаршировали, и как натренированные рослые солдаты бросали знамена врага.
Выйдя из-за стола с бокалом в руке, Сталин прошелся по залу.
— Есть мнение присвоить товарищу Сталину звание генералиссимуса, — негромко, как бы говоря сам с собой, произнес он.
В зале насторожились. Сталин молчал, казалось, ждал, что скажут остальные. Но высказаться никто не решался.
— Конечно, звание генералиссимуса высокое, почетное… Но нужно ли оно Сталину? — он бросил короткий взгляд на застывших военачальников, членов Политбюро.
— Товарищ Сталин, разрешите? — послышалась скороговорка Еременко. Он еще не удостоился маршальского звания. Поймав кивок Сталина, продолжил: — Командующие фронтами имеют равное с вами звание, это несправедливо. Вы — Верховный Главнокомандующий. Звание не только не будет соответствовать, но оно закономерно.
— А как это примет народ? — Сталин снова бросил взгляд на присутствующих.
