нам понравилась его работа над кавером Spooky Tooth (несмотря на малые сроки). Приехав в студию, тут же взялись за дело. Полагаю, в этом было преимущество безостановочных студийных сессий и изнуряющего гастрольного графика. Мы всегда были вместе, у нас не было свободного времени, и мы постепенно превращались в хорошо слаженный металлический механизм.
К тому же мы чувствовали, что не стоим на месте. Становились сыграннее, увереннее, полностью посвящали себя группе и думали над тем, как сделать её еще мощнее. Сегодня мне нужно прилечь от одной только мысли о том изнуряющем графике. Но раньше это было обыденностью.
Priest никогда не сочиняли в дороге, поэтому мы всегда могли пойти в студию – у нас ничего не было готово – и начать с чистого листа. Нас это никогда не заботило, и на этот раз песни рождались и обретали форму невероятно быстро. Мы были в ударе и выжимали из этого максимум.
Есть тонкая грань между «влиянием» и «вдохновением» от другой группы. Когда ты «под влиянием», зачастую ты просто копируешь других артистов и пытаешься звучать, как они. Но когда мы сочиняли «Take on the World», меня, безусловно, вдохновила песня Queen «We Are the Champions».
Когда Гленн придумал сумасшедший рифф, мне тут же захотелось написать похожий текст на классические темы Priest: оптимизм, вера в себя, триумф перед лицом невзгод. Только «Take on the World» был чем-то большим. Мы пели о мощной связи с фанатами – своей преданности им. Металл все еще постоянно подвергался насмешкам, а это было заявление в стиле гимна о нашей вере в ценность музыки, и фэны разделяли эту точку зрения. Мы были едины:
Возьмемся же за руки, чтобы наши голоса услышалиИ вместе свернем горы!
Когда мы заканчиваем сочинение песни, я всегда слышу в голове, как она будет звучать живьем. Когда мы записали ее, я уже слышал, как нам подпевают тысячи фанатов. У меня от этой мысли мурашки бежали по коже.
Гленн был в ударе и придумал трек, который стал классикой Priest на все времена. В студии я не выпускал из рук свой надежный тезаурус, и фраза просто бросилась на меня: «Эй, парни, послушайте-ка: "Чертовски быстро" [61]! Ух ты! Это же настоящий Priest!» Гленну фраза понравилась, и он придумал остальное – а рифф-то какой!
Однажды вечером мы решили отдохнуть от записи и посмотреть по телику в баре студии бой Мухаммеда Али против Леона Спинкса за звание мирового тяжеловеса. Парни все еще работали, а я смотрел преамбулу перед боем, и ребята попросили меня позвать их, когда начнется бой.
Когда Али и Спинкс вышли на ринг, я побежал в комнату с микшерным пультом и на эмоциях подпрыгнул, вбежав через дверь: «Эй, парни, бой начинае…»
БАХ! Слишком высоко прыгнул. Долбанулся макушкой о звуконепроницаемую дверную раму и рухнул на спину, как будто Али врезал мне ниже пояса. Ай!
– Не беспокойтесь, это всего лишь царапина, – предположил я, неуклюже пытаясь встать на ноги, и кровь хлынула к лицу.
– Нет же, черт возьми, не просто, – запаниковал Гленн. – Я твою черепушку вижу, дружище!
Я провел в отделении травматологии пару часов, и мне наложили несколько швов – великий бой я, разумеется, пропустил. Зато остался на память шрам, напоминающий о победе Али.
Гленн сочинил музыкальный номер под названием «Killing Machine» («Безжалостный убийца»), и мы решили так назвать альбом, потому что фраза идеально описывала нашу группу на тот момент: искусная безжалостная металлическая машина. Мы видели в этом глубокий смысл… но затем нам позвонили из Arnakata.
Менеджмент сказал, что в Великобритании CBS такое название устраивает, но в Америке не прокатит. За последние месяцы в Штатах был всплеск массовых перестрелок, и они считали, что такое название слишком скандальное и вызовет негативное освещение в прессе.
Больше всех негодовал Гленн. «Мы ведь про себя поем – мы и есть машина для убийств! – жаловался он – Мы не убиваем людей: машина – это наша музыка Judas Priest – машина для убийств с мощью металла. Неужели они не въезжают?»
Ирония состояла в том, что, разумеется, в качестве альтернативного названия американский лейбл выбрал Hell Bent for Leather, и это был гениальный ход, принесший дивиденды как им, так и нам.
Killing Machine удостоился хвалебных отзывов в Великобритании и стал нашим третьим альбомом подряд, попавшим в топ-40. Мы всегда пристально следили за своей позицией в хит-парадах. Каждый артист так делает. Любая группа, которая отрицает это, – врет! В общем, мы были потрясены тем, что случилось дальше. Наши предыдущие синглы никогда даже близко в хит-парады не попадали. Мы этого и не ждали: мы ведь играли хеви-метал, и это был не наш мир. Но первый же сингл с этого альбома все изменил.
Мы охренели, когда «Take on the World» оказался в топ- 40 на 31-м месте, и не могли поверить, когда он продолжил подниматься до 14-го места. Четырнадцатого! Но больше всего мы были удивлены, к чему все это привело: нас пригласили на передачу «Вершина популярности» (Top of the Pops).
Ничего себе! Это уже что-то! Мы появлялись в телике и много раз на радио, но… Top of the Pops? Шоу, которое я ребенком исправно смотрел каждую неделю, восторгаясь Хендриксом, Боланом, Боуи и Queen? Теперь мы действительно о себе заявили!
Меня переполняли эмоции по дороге в Шепердс-Буш, где находился телецентр Би-би-си. Маме, папе, Сью и Найджелу также не терпелось увидеть это по телику. Можно сочинять альбомы, давать концерты, даже гастролировать по Америке, но именно когда попадаешь в Top of the Pops, семья и друзья знают, что ты чего-то стоишь!
Шоу было не таким, как я ожидал. Студия была убогой, а в зале не больше тридцати подростков. Помимо нас в тот день еще выступали Dr Feelgood, которые мне нравились, и Донни и Мари Осмонд, волновавшие меня гораздо меньше.
Мы все еще работали над своим новым «кожаным» имиджем, но я уже его полностью на себя примерил. Черная кожа с ног до головы, фуражка с козырьком, ремень из пулеметной ленты. Длинные нарукавники с заклепками, и в последний момент я добавил еще один интересный элемент гардероба: длинный пастуший кнут, который купил в сельской лавке в Уондсворте.
Из-за этой последней детали возникла небольшая проблемка. Возможно, меня мало интересовала Мари Осмонд, но, похоже, она ко мне проявляла больше интереса. Priest зависали в гримерке и репетировали, и вдруг вошел один из продюсеров шоу и объявил неприятную новость.
– Роб, боюсь, кнут придется оставить, – сказал он.
– Эм? С чего вдруг? – спросил я. – Это же часть моего образа!
– Мари Осмонд жалуется. Ей не очень нравится.
Что? Я всегда
