месяц?
Я не стала выбирать, а распечатала пять календарей и отметила в каждом одну из привычек, которые хотела добавить в свою и без того насыщенную жизнь. По всему выходило, что сентябрь станет для меня поворотным месяцем.
Ярким ранним утром первого сентября я наполнила двухлитровый кувшин водой и пила до тех пор, пока не почувствовала, что вот-вот уплыву. Затем отправилась на прогулку. Пройдя примерно километр, я поняла, что вода была не лучшей идеей. Мне пришлось бежать домой в туалет. После этого я планировала продолжить прогулку, но мой сын Натан встал раньше обычного и попросил помочь с учебой по интернету (а я разве не сказала, что решила перевернуть свою жизнь с ног на голову во время глобальной пандемии?).
В общем, оставшуюся часть прогулки пришлось отложить на потом.
Пока мы с сыном работали над его школьными заданиями, я пила воду и думала о том, где мне хотелось бы сегодня прибраться.
Три часа спустя я поднялась наверх, чтобы навести порядок в платяном шкафу, давно превратившемся в хранилище вещей, которым не нашлось другого места в доме. Этот шкаф мозолил мне глаза, но я понимала, что с таким беспорядком за час мне не справиться.
Поэтому я решила удвоить свою дневную цель и заниматься уборкой два часа. И все равно мне не удалось ее закончить, потому что постоянно приходилось бегать в туалет из-за выпитой воды.
В 14:00 я поняла, что день перевалил за половину, а мне нужно пройти еще шесть километров, написать две тысячи слов и сделать что-то особенное для кого-то из домашних. И что я выпила всего полбутылки воды.
Я села за компьютер и начала работать над рассказом, который собиралась написать уже несколько недель. Мне удалось напечатать только пятьсот слов, когда пришло время везти Натана на тренировку по теннису. Уф. На самом деле я не выполнила ни одной из поставленных целей.
Через час я вернулась домой и занялась ужином. Пусть любимое блюдо мужа станет «чем-то особенным» на этот день. По крайней мере, я хоть что-то сделаю.
За готовкой я продолжала пить воду. Но, сколько бы я ни пила, бутылка по-прежнему оставалась наполовину полной.
Муж очень обрадовался вкусному ужину. В 19:00 я, наконец, смогла закрасить первый квадратик в моем календаре. После ужина я вернулась к компьютеру и написала еще пятьсот слов, после чего пошла укладывать Натана в постель. Читая ему книжку, я расслабилась и поняла, насколько устала.
Мне пришлось смириться с тем, что первый день перестройки моей жизни не удался. Но я упрямо проглотила остаток воды и с гордостью раскрасила второй квадрат. На следующее утро я чувствовала себя ужасно, потому что несколько раз вставала ночью в туалет и почти не спала. Я села за кухонный стол с чашкой кофе и пятью сентябрьскими календарями, ругая себя за неудачу.
В этот момент ко мне подсела моя семнадцатилетняя дочь Джулия.
– Ты чего?
Я рассказала о своем провале.
– Автор что, велел распечатать пять календарей и завести пять новых привычек за один месяц? В то время, как дети учатся на удаленке из-за пандемии?
– Хм-м, нет. По-моему, он предлагал читателям сделать только один календарь.
Джулия удивленно подняла брови:
– А зачем ты сделала пять?
– Подумала, что один хорошо, а пять – лучше.
Она покачала головой.
– Мама, извини, но выглядишь ты ужасно. Зачем ты взвалила на себя в пять раз больше, чем нужно? Если ты пытаешься изменить свою жизнь, относись к ней не с претензиями, а с добротой.
Я кивнула.
– Хорошо сказано.
Джулия взяла мои календари.
– Какой из них оставим? Остальные я выброшу.
Я даже не задумалась.
– Тот, где надо «сделать что-нибудь особенное». Над другими привычками я поработаю когда-нибудь в будущем.
Моя дочь была права. Пора было забыть о перфекционизме и чувстве вины. Снисходительнее относиться к своим недостаткам и меньше критиковать себя. Короче говоря, относиться к себе так же бережно, как и к тем, кого я люблю.
Я посмотрела на единственную оставшуюся страницу своего календаря – ту, на которой стояла цель каждый день делать что-то особенное для одного из членов семьи. И подумала о книге, которая дожидалась меня на ночном столике уже несколько месяцев. Сегодня я сама буду тем членом семьи, для которого надо сделать что-то особенное.
Дайан Старк
Заботьтесь о себе, чтобы отдавать миру лучшую часть себя, а не то, что от вас осталось.
Автор неизвестен
Я повесила трубку, закрыла лицо руками и расплакалась. Мой муж Ричард встал с дивана, чтобы принести мне салфетки и погладить по спине.
После смерти моего отца в прошлом месяце подобные сцены стали обычным явлением. Когда я узнала, что отец в больнице, слез не было. И лишь когда медсестра прижала телефон к его уху и я услышала его хриплое дыхание, они полились сами собой. В тот момент мы прощались навсегда. Я смирилась с тем, что не вернусь в США на его похороны – в разгар пандемии я не могла покинуть наш дом в Японии. Единственное, что я могла, – это общаться с ним по видеосвязи до самого последнего дня, как это делали мама и мой брат Боб.
В день похорон отца мою невестку Дженни срочно доставили в больницу. В последнее время у нее были серьезные проблемы с алкоголизмом, который подтачивал ее и без хрупкое здоровье, и вот, наконец, сердце Дженни не выдержало. Мой средний брат Эдвард едва успел приехать в больницу, чтобы попрощаться с ней. Он и сам лечился от алкоголизма, и двойной удар в виде смерти отца и жены довел его до крайности. Он сорвался и снова начал пить. Чтобы как-то помочь Эдварду, я обратилась к его соседке, пытаясь организовать похороны и уговорить его записаться на восстановительную программу. Мои братья не общались между собой больше десяти лет.
Мама стоически переживала все обрушившиеся на нашу семью несчастья, но во время последнего телефонного разговора показалась мне окончательно измученной. Было очевидно, что я должна вернуться домой. Но я очень боялась, что, уехав, не смогу снова попасть в Японию.
– Я хочу домой, – рыдала я, – но рискую всем: карьерой, браком, доходами.
Да, у нас все было хорошо с финансами, и брак казался прочным, но будущее скрывалось за пеленой тумана. Если бы я покинула Японию, а потом мне запретили выезд из США, я осталась бы без работы, страховки и – на неопределенный срок
