и прочее. Чтобы поняла, с чем из всего, что заложили в меня родители, настало время расстаться… И что они – в силу собственного воспитания, существовавших в ту пору в нашем обществе и в их роду устоев, в силу особенностей характера, наследственности и всего прочего – заложили в меня много такого, с чем мне трудно, практически невозможно жить. И все мои силы, весь энергетический потенциал уходят на преодоление этого заложенного, что до недавнего времени я априори считала нормой.
И только теперь, после всего произошедшего, осознала, что это не норма. Что я слишком долго была «послушной девочкой», «хорошей дочкой». Что я могу и хочу это в себе исправить. Но это уже тема другой книги…
А еще, чтобы лишний раз подумала, чем обязана в жизни родителям.
И чтобы успела еще раз – до дрожи в голосе, до стука сердца – понять, что это счастье, когда у тебя есть папа и мама!
И пусть они сидят на диване, бессмысленно смотря телевизор. Они есть!
И у меня в запасе еще несколько лет, месяцев или дней, пока они меня узнаю́т. Пока они мне рады. И я могу их обнять и сказать, как я их люблю! И услышать в ответ, что они любят меня!
Пока я их дочка.
И пока они вместе.
Вера Смирнова, врач-психиатр
Не я выбрала эту специализацию – тема выбрала меня. Не успела я еще закончить ординатуру, как семья моих близких друзей столкнулась с этой проблемой. Их замечательная бабушка, к сожалению, ныне уже покинувшая этот мир, начала говорить странные вещи: утверждала, что ее кусают блохи, хотя все понимали, что никаких блох нет. Потом бабушка начала рассказывать, какую мерзость из соседнего дома лучами ей в голову передают. В этой семье врачей было достаточно, и они быстро поняли, что нужна профессиональная помощь. Никого из старших товарищей я найти не смогла и занялась вопросом сама, поскольку базовое образование позволяло.
И обнаружилось, что подобных ситуаций даже вокруг меня достаточно много. И люди оказываются в растерянности: к кому вести такого родственника – к неврологу, к психиатру, к геронтологу? Область специфическая, и не все неврологи, не все психиатры представляют, как правильно лечить, как разграничивать состояния, какие особенности дозирования препаратов.
Стоило пройти слуху, что я одной такой бабушке помогла, как меня с тех пор передают из рук в руки, потому что таких бабушек даже в нашей медицинской тусовке оказалось более чем достаточно. Почему такой дефицит неврологов – специалистов в этой сфере, мне сложно понять. Население стареет – спрос на эту узкую специализацию растет.
За пределами Москвы тем более сложно найти знающего специалиста. Вызов невролога к моей тете, живущей в другой области, закончился скандалом. Невролог из поликлиники назначил пирацетам – зачем?! У моей тети болезнь Паркинсона, все признаки налицо, от двери видно! Еле убедила ее принимать нужные лекарства, а убедить было сложно: она привыкла, живя в сельской местности, не обращаться к врачам. А еще и по телевизору сказали, что болезнь Паркинсона не лечится – для моей тети врач из телевизора гораздо больший авторитет, чем я.
Да, по телевизору не соврали: болезнь Паркинсона не лечится, но забыли сказать, что прием препаратов позволяет сохранить способность к самообслуживанию на гораздо более долгий срок, а если стадия начальная, то и полностью ее восстановить. И так же при всех нейродегенеративных заболеваниях пожилого возраста – на поздних стадиях лечение тормозит развитие болезни, на ранних стадиях можно что-то отыграть.
Согласилась тетя, только когда болезнь уже мешала встать с кровати. Убедить, что болезнь лечится, дать таблетки, дождаться эффекта, чтобы тетя поверила и начала принимать лекарства сама, стала сама себя обслуживать – это были отдельные бои без правил. На четыре недели я уехала из Москвы, сидела с ней. Дальше нужно покупать препараты: из Москвы я все время возить не могу. Не маленький город, а такое ощущение, что болезни Паркинсона в городе, кроме моей тети, нет ни у кого – в аптеках о нужных лекарствах даже не слышали!
Люди часто не видят и не хотят видеть первых признаков болезни своих родных. Был 2015 год, я уже много лет занималась этой темой, когда намекнула родственникам, что свекра пора лечить от болезни Альцгеймера. Свекор был главным инженером крупного завода, интеллектуально очень развитым человеком, и меня чуть не побили, в переносном смысле, конечно. Как же так, свекор меня так любит, а я про него такие гадости говорю! Несмотря на то, что я профессиональный врач и специализируюсь на этой теме, самые близкие люди мне не поверили, никто не воспринял мои слова всерьез. Первой реакцией стало отрицание. И такая реакция, к сожалению, типична.
Что в тот момент я заметила у свекра? У него изменилась походка, он стал гораздо более рассеянным человеком, чем до этого. В его семье основная бытовая нагрузка была на его жене, но даже в хорошо организованном быту рассеянности у него стало гораздо больше. К тому времени я на таких людей уже насмотрелась, и мне было очевидно, что я не ошиблась.
Позже свекровь сводила свекра в ПНД и получила заключение, подтверждающее мое мнение, начали лечение. Когда она сама попала в больницу, а жили они в другом городе, мой муж поехал ее подменить. И к вечеру у мужа наступило осознание, что он не просто живет в одной квартире с папой, а папе надо сварить кашу, папу надо отловить по квартире, папу надо посадить за стол, накормить это кашей, убрать всё за папой. Через три недели такой жизни муж сам вернулся с расстроенной психикой. После этого он стал меня очень поддерживать в мысли о том, что нужна сиделка хотя бы на несколько часов, чтобы свекровь могла передохнуть.
Александра Щеткина, журналист, учредитель и президент фонда «Альцрус»
Деменция была у моей тети Лидии Васильевны. Умерла она накануне своего 75-летия.
Первые признаки появились лет за 5–7 до признаков явных. Это были странные вопросы, на которые мы не обращали внимания. Что-то спрашивала невпопад. Обычно на такие странные вопросы не обращают внимания, но если человек вдруг спрашивает у близкого родственника, сколько тебе лет или где твой муж, а ты не замужем, это должно насторожить.
В 2015–16 годах мы поняли, что у тети болезнь Альцгеймера. И тогда это меня не напугало. Как и большинство людей, я думала, что это что-то с памятью, и даже
