Ознакомительная версия.
Первыми выступлениями Улановой в Европе стало участие в концертах фестиваля «Четырнадцатый музыкальный май» во Флоренции в 1951 году. После чего о ней заговорили в международной прессе.
В 1956 году Большой театр отправился на гастроли в Лондон, где Уланова танцевала две свои лучшие и любимые партии: Джульетту и Жизель. Успех советской труппы был просто невероятным! По просьбе английской стороны была произведена запись балета «Жизель» с участием Улановой. Как пишут балетоведы, «если учесть, что в 1954 году на родине Уланову сняли в фильме-балете “Ромео и Джульетта”, а за год до того в фильм “Мастера советского балета” были включены фрагменты ее выступлений, можно порадоваться, что и в наши дни благодаря этим съемкам мы имеем возможность любоваться танцем великой балерины». В действительности считается, что слава Галины Улановой как лучшей советской танцовщицы утвердилась за рубежом еще до первых ее выступлений в Европе. Она была известной и любимой зрителями советской страны, к тому же в СССР приезжали и зарубежные гости, которые охотно посещали балет. Неудивительно, что слава ее, как говорят, бежала впереди нее самой. Известности балерины также поспособствовали фильмы «Ромео и Джульетта» и «Большой концерт», которые демонстрировали за рубежом. Американский и немецкий балетмейстер Джон Ноймайер (год рождения 1942-й) говорил: «Еще когда я учился балету в Америке, Галина Уланова была для меня олицетворением русского балета».
Галина Уланова и Юрий Жданов в балете «Ромео и Джульетта» на сцене театра «Ковент-Гарден».
Лондон, 1956 г.
В последующие годы гастроли Большого театра по традиции открывались спектаклем с участием Улановой. Не зря существует мнение, что балет – это преодоление барьера слова. Нашим танцорам удавалось то, что не могли совершить политики – они делали мир людей разных национальностей, разных верований, разных идеологических систем более близкими друг к другу.
«Большой балет» имел в Лондоне сверхъестественный успех. «Ромео и Джульетту» съехались смотреть все европейские балетоманы и самые известные балетные критики. По окончании спектакля англичанки бросали на сцену цветы и украшения, снимая их с себя прямо в зале, стоял такой восторженный крик, что никто и не заметил, как королевскую ложу покинула королева. Казалось, что овации длились бесконечно. К счастью, сохранились кадры того сенсационного успеха советской труппы. Машину, в которую, выйдя из служебного входа, села наша балерина, публика несла до отеля на руках.
Партнер балерины Николай Борисович Фадеечев много лет спустя вспоминал о своем лондонском дебюте с Улановой в «Жизели», когда английская пресса назвала его «самым аристократичным коммунистом». Журналистка Елена Федоренко включила этот эпизод в свой материал «Партия Улановой» в газете «Культура»[39]. «После одного из спектаклей фанаты подхватили на руки автомобиль с балериной: “В машину сел я почти случайно: хотел побыстрее попасть в отель, внезапно потемнело: мужчины, окружившие лимузин, почему-то были одеты в черное. Они вдруг начали трясти, раскачивать, толкать, приподнимать и опускать машину”. Этот эпизод – из хроники исторических гастролей Большого театра 1956 года в Лондоне, где Уланова танцевала Жизель и Джульетту. Тогда, во многом благодаря Галине Сергеевне, и родилось понятие “Большой балет”. Анонсы не скрывали возраст советской Джульетты, но ее 46 лет не помешали зрителям испытать ни с чем не сравнимый восторг. Британская художница Розина Виньярски, посетившая тот легендарный спектакль, передала музею 140 рисунков с изображением великой артистки и коллекцию статей, фотографий, программок и афиш».
Коллеги Улановой вспоминали о тех знаковых зарубежных гастролях: «Первый наш спектакль в Лондоне – “Ромео и Джульетта”. Помню, мы подсматривали из-за занавеса: что за публика, какие они, лондонцы? И – представляете?! – волосы розовые, синие, золотые; наряды, смокинги в зале, невероятные вечерние платья, причудливые шляпы… Казалось, вроде не там, где мы, сцена, а там, где она, сцена. Начался балет, закончился первый акт, закрылся занавес – и мёртвая тишина. Мы решили: всё. Кончено. Тишина – в зале, тишина – на сцене. Провалились! И не знаем: открывать занавес или не открывать? Наверное, прошли секунды, но они были безумно страшными. А потом обрушился шквал аплодисментов. Мы открыли занавес и увидели: весь зал стоит. Куда подевалась неприступность этой чопорной публики! Мы выходили из артистического подъезда, длинной шеренгой стояли полицейские, и всё равно мы не могли пройти, нас ждала толпа зрителей, нас буквально щупали: живые ли мы, настоящие ли. И так – все дни гастролей. И оказалось, что лондонские зрители и весёлые, и любопытные, и дружелюбные…».
Однажды Галина Сергеевна сказала о Западе: «У них все как-то рационально, толково устроено». И тогда у нее спросили: «Могли бы жить за границей?». На что та ответила: «Нет. Никогда». Показательно в этом плане ее отношение к невозвращенцу Рудольфу Нуриеву. Знаменитый танцовщик в каждый приезд Улановой в Париж стремился встретиться с ней. И хотя она открыто не осуждала его невозвращение на Родину, но от встреч деликатно отказывалась. В ее гостиничном номере всегда стояли цветы от Нуриева, хотя сам он ни разу не был допущен к ней.
«Глядя на Одетту, Аврору, Джульетту Улановой, почему-то всегда думаешь о красоте России, о ее березах, полях, северных белых ночах. Чтобы ни танцевала Уланова, она была всегда русской, в ней именно русское очарование, русская застенчивость, русская духовная сила, русская “меланхолия”. Наверное, поэтому она и есть наша национальная гордость», – подчеркнула как-то ученица Улановой Нина Тимофеева, давая тем самым понять, что любой вопрос о «жизни на Западе» для нашей знаменитости закрыт навсегда.
Последнее выступление великой примы состоялось 29 декабря 1960 года. Галина Уланова простилась со зрителем Большого театра, завершив свою карьеру «Шопенианой» – тем самым балетом, в котором выступала в 1928 году, заканчивая хореографическое училище.
«Я ничего подобного в жизни не видел! Боже, каких вершин и высот может достигнуть творчество! Это точно дух Божий! Я сидел и ревел от восторга перед этим страшным искусством. Так потрясать мог только Шаляпин! Это был даже не танец, а пенье! За много лет я первый раз был потрясен. Почему я ее не видел раньше? Нельзя передать словами это впечатление. Тысячи мыслей были у меня в голове. Как удержать, сохранить на земле это чудо? Как оставить потомкам это Евангелие для грядущих веков, чтобы учились у нее этому высочайшему, божественному искусству?» – восторженно высказался о танце Улановой известный поэт и актер, кумир эстрады первой половины XX века Александр Вертинский.
Ознакомительная версия.
