Сейчас, когда пишу эти строки, вспоминая трудное для нашей страны время, невольно подумал; «Да стоит ли ворошить все те ошибки и недоработки, те просчеты, с которыми приходилось сталкиваться, особенно в начале войны?» И решил, что стоят. Историю нельзя приукрашивать бантиками — она не прощает любования, заигрывания с нею. Да и перед памятью павших можем ли мы скрывать правду войны?..
Я хорошо помню, когда к нам в состав ВВС 49-й армии прибыл 431-й истребительный авиаполк. В начале марта сорок второго в его составе числилось тринадцать самолетов, из которых пять находились в боевом строю, четыре — на вынужденной посадке за пределами полка, четыре — в ремонте. Конечно, командование соединения, политотдел сразу же уделили ослабленному полку самое серьезное внимание, организовали наземную подготовку летного и технического состава, отработку элементов воздушного боя. Летчики полка горели желанием сражаться с врагом, но одного желания оказалось мало. Никакой пользы от того, что полк «преждевременно» попал на фронт, мы не получили.
Весной 1942 года слабо проявил себя в боях и 188-й истребительный авиаполк, вооруженный хорошими по тому времени самолетами Як-1. Причина та же: недоученность летного состава, неумение вести бои, незнание тактики действий авиации противника. Полк в короткое время потерял много летчиков и самолетов.
В числе многих задач, решаемых ВВС 49-й армии, стояла задача особого рода — пропагандистского характера. Я имею в виду распространение с воздуха листовок, предназначенных для солдат и офицеров немецкой армии, а также для находящихся под оккупацией советских граждан.
Эта важная агитационная и пропагандистская работа велась политорганами непрерывно с самых первых дней войны. На авиацию возлагалось разбрасывание листовок, исчисляемых десятками миллионов экземпляров. Разбрасывали листовки и истребители, штурмовики, разведывательные и связные самолеты, но первенство в этом деле принадлежало, конечно, бомбардировщикам: у них и кабины попросторнее, и бомболюки вместительные, да и грузоподъемность большая.
О количестве и тематике разбрасываемых листовок я обязан был сообщать в каждом политдонесении отдельным пунктом, указывать, какие полки и экипажи наиболее старательно справляются с такими поручениями.
Из показаний пленных гитлеровцев нам стало известно, что правда войны до немецких солдат не доходит, их командование скрывает свои поражения, искажает в агитационной работе с ними фактическое положение дел на фронтах. Поэтому Военные советы фронтов, все политорганы считали работу по разложению войск противника важным партийным делом.
Как-то нам предстояло разбросать за линией фронта листовки на немецком, французском, румынском, итальянском языках с текстом постановления Советского правительства «О положении военнопленных». В постановлении разоблачалась ложь о расстрелах, издевательствах и невыносимой жизни немцев в русском плену — военнопленным, напротив, гарантировались жизнь, нормальные условия существования, как это было предусмотрено Гаагской конвенцией 1907 года и Женевским соглашением 1929 года. Задание все экипажи выполнили успешно.
Позже, летом 1943 года, самолеты 2-го и 6-го бомбардировочных авиаполков дважды целиком загружались листовками с выдержками из директивы начальника Генштаба Красной Армии от 11 июля 1943 года, в которой говорилось о льготах для добровольно сдавшихся в плен немецких солдат и офицеров, а также листовками, озаглавленными «Привет на родину». В последних помещались фотографии военнопленных, их письма к своим семьям о жизни в плену, о пагубности войны для немецкого народа.
Сравнивая наше отношение к немецким военнопленным с отношением гитлеровских палачей к советским военнопленным, хочу сказать о содержании еще двух документов, с которыми политорганы были ознакомлены в самом начале войны. У немцев была целая программа массового варварского уничтожения советских граждан — директива «Об особой подсудности в районе «Барбаросса» и особых мероприятиях войск», принятая еще в мае 1941 года. Директива эта требовала быть безжалостными к советским людям, подвергать их массовым репрессиям, уничтожать всех партизан и подозреваемых в содействии и сочувствии им, расстреливать без суда и следствия на месте каждого, кто окажет хоть малейшее сопротивление. Для тех, кто оказался в плену, была разработана система мер по их уничтожению путем создания режима издевательства, изнурения, путем голода и террора.
В том же году, за несколько дней до нападения на СССР, в войсках вермахта была распространена и «Инструкция об обращении с политическими комиссарами», которая требовала немедленно после взятия в плен истреблять каждого политработника Красной Армии.
Всякий раз, выступая перед личным составом частей и соединений, я старался довести до сознания наших бойцов эти варварские документы. Этого же требовал и от подчиненных политработников.
В листовках, предназначенных для советских людей, томящихся в фашистской неволе, как правило, содержалась информация о положении на фронтах, в стране, описывались зверства оккупантов, печатались призывы к активному сопротивлению фашистам. Политотдел дивизии дал указание полкам: ежедневно собирать прочитанные центральные газеты и разбрасывать их вместе с листовками над городами и селами за линией фронта.
О листовках для гитлеровских войск ходили разные толки. До разгрома немцев под Москвой летчики относились к ним весьма скептически. Многие не верили в их действенность, и поэтому связки листовок иногда залеживались на самолетных стоянках.
Как-то в начале марта 1942 года мне довелось стать участником довольно спорного разговора в одном из полков. Был зачитан приказ по ВВС армии, в котором объявлялись благодарности экипажам, активно занимающимся распространением листовок. Те, кто явно сомневался в пользе пропагандистской литературы для немецких войск, и завели разговор.
— Убеждать фрицев сдаваться, бросать оружие надо не бумажными листками, а беспощадным огнем, — в сердцах высказывался бесстрашный воздушный боец сержант Романенко. — Фашисту наши листовки что свинье губная помада...
Младший сержант Забиякин, обращаясь к товарищам, поддержал его:
— Разве их уговаривать надо за горе и слезы, за нечеловеческие издевательства над людьми, за разоренную и поруганную родную землю? Нет, мстить! Беспощадно мстить палачам!..
У Забиякина, как у многих из нас, были все основания мстить фашистам: война отняла у молодого воина отца и мать — их замучили эсэсовцы.
— Правильно, Кузьмич! — согласился с боевым другом сержант Конопелькин, имеющий на своем счету три сбитых «мессера». — Надо вдребезги разгромить это нечеловеческое отродье, а потом уж с ними разговаривать!
