волнение как-то ушло: ну, подумаешь, «Зоопарк»! Мы, типа, не хуже!
Эту браваду подкреплял парадокс тех лет: про «Зоопарк» советская пресса практически не писала. Для горьковской публики это был просто «коллектив из Ленинграда», мекки рок-н-ролла. Во всяком случае, своим землякам она свистела и хлопала не меньше, чем гастролерам. Но сами ГПД-шники быстро разобрались who is who. По сути, «Зоопарк» провел для них выездной мастер-класс, где продемонстрировал совершенно иной подход к музыке.
— Если у нас кто-то «съезжал» с заученной партии, это считалось ЧП, — говорит Баринов. — Например, если я барабанил вступление не так, как было на репетиции, у парней начинался мандраж. А у них: вот должен Майк вступить в этом месте, а он не запел — может, слова забыл. И ничего страшного не происходит: заиграл свое соло Саня Храбунов, а Майк очнулся и начал другой куплет. У нас Чижа бы убили, если б он слова перепутал... В общем, мы видели, что люди играют весело, с удовольствием, не заморачиваясь на строгих рамках.
— Нам мешала, — соглашается Чиж, — проблема музыкантов маленьких городов: «Играем нота в ноту! Шаг влево, шаг вправо — расстрел!» Да, это хорошая школа, но зациклиться на ней — подписать себе смертный приговор. Меня поэтому и «разрывало» всё время, и я шел, когда не было концертов, играть на свадьбу с друзьями брата, в которых присутствовал тот самый отвяз, та самая импровизация, которые мне нравились. Пьяный-сраный — неважно, слова забыл — не беда! Всё равно от тебя прет энергия, и люди это чувствуют.
Здоровый циник Майк, вопреки перестроечной конъюнктуре, так и не мутировал в злобного «протестанта». Когда тот же Михаил Борзыкин из «Телевизора» упрекал «Зоопарк» в том, что они «асоциальная группа», Майк отвечал, что ему гораздо интереснее писать о людях, нежели о государстве.
После каждого выступления «зверей» увозили на дачу на берегу Волги. Туда же пригласили Чижа с Бариновым. После совместных возлияний Сева Грач, директор «Зоопарка», предложил завершить совместные концерты джем-сейшеном. Пьяный Майк Науменко принимал в нем участие чисто символически (игра руками на бонгах, тарелках и мимо оных), поскольку Чиж забрал у него гитару, чтобы спеть блюз на якобы английском языке.
Свой статус rock stars областного масштаба «ГПД» подтвердила уже на следующий день после отъезда «Зоопарка». В составе десанта Горьковского рок-клуба она прибыла на стадион поселка Лысково, где местные фэны встретили их флагом с аршинными буквами «ГПД» (видимо, это были те, кто уже успел лицезреть «продленщиков» на областных рок-фестивалях).
Скорее всего, именно эти сельские «металлюги» были одними из тех, кто присылал свои письма в «Ленсмену», — по примеру других молодежных газет она стала ежемесячно публиковать свой вариант хит-парада, где победителей в нескольких номинациях определяли сами читатели [51]. ГПД-шникам было странно, но приятно наблюдать, как их бэнд оказался в одном ряду с такими монстрами, как «Кино», «Ария», «Черный кофе», «Браво» и «Алиса». Такое могло случиться, видимо, только в СССР: группа, не имевшая не то что пластинки — даже магнитоальбома, не звучавшая по радио и ТВ, вышла пусть в областные, но лидеры.
Впрочем, этот пробел вскоре был ликвидирован. В сентябре «ГПД» пригласили на Горьковское ТВ, где готовилась программа о молодежной музыке. «Продленщики» понимали важность этого шага. С одной стороны, телеэфир должен был прибавить группе популярности. С другой — удостоверить, что у властей (в лице государственного телевидения) нет претензий к их творчеству. В случае каких-либо проблем с администрацией концертных площадок парни всегда могли извлечь из рукава козырной туз: «Нас даже по телику показывают!»
(Преимущества «засветки» на голубом экране первыми поняли столичные рокеры. В некоторых «подающих надежды» московско-питерских группах появились даже свои обаятельные ребята, чтобы завоевывать симпатии сотрудниц ТВ, либо «свои девушки» для обольщения сотрудников-мужчин. В провинции нравы были чище и проще: многое удавалось решить без взяток и секс-приманок. В нашем случае — с помощью рок-клубовских связей.)
Планировалось, что для «озвучки» телепередачи парни запишут фонограмму двух–трех своих песен. Но те, когда дорвались до настоящей студии, стали лихорадочно фиксировать на пленку «всё, что взбредет на ум, пока не остановят». В итоге за два дня был записан целый магнитоальбом, получивший название «The Best of...».
Передача на ТВ так и не вышла, но практичные телевизионщики вырезали из фонограммы инструментальные куски и стали «подкладывать» их под свои сюжеты. Например, про потери колхозов при уборке картошки.
— Конечно, мы стебались, — говорит Чиж. — Но внутри-то гордость всё равно сидела. Ни фига себе: звучим по телевизору! Небо в алмазах!.. Уже такие радужные перспективы!..
Макаревич: «...считают, что “хэви-метал”— это и есть рок, а все остальное — абсолютно никуда не годится!.. Я не понимаю, как можно сознательно ограничивать себя узкими жанровыми рамками. Это все равно, что выбрать из алфавита буквы А, Б и В, а остальное не использовать».
«Найти свою музыку», газета «Аргументы и факты», 1987
В начале декабря «ГПД» наконец-то удалось найти субсидию на покупку новых инструментов. «Староверов, — вспоминает Светлана Кукина, — пришел в Дзержинский горком комсомола и горько сказал, что “ГПД” нужно выступать на “Интершансе” в Гамбурге, а инструментов нет. В горкоме неожиданно прониклись и посулили ссуду в ошеломляющем размере — 15 тысяч, сроком на год и без процентов. После череды звонков в Питер [52] и выморочных рассуждений, во что все это выльется, счастливым Майку и Быне показали кучу денег, благословили на поездку в Питер и пообещали наличку выслать вслед телеграфом, потому что перед поездом не хватило какой-то подписи на бумагах. На следующий день дзержинским комсомольцам напомнили про землетрясение в Спитаке, и все 15 тысяч отправились в фонд обездоленных».
Парни остались в чужом городе без копейки в кармане. Не помереть с голода и купить обратные билеты удалось только благодаря деньгам, которые Чиж назанимал у своих приятелей-заочников.
— Жили мы все у Андрюхи Великосельского, — рассказывает Чиж. — И нас втроем позвали в гости девчонки: одна была моя сокурсница, вторая ее подруга, они вместе снимали квартиру. Просто посидеть вечером и вина попить...
Именно эта подружка, которая регулярно ездила в фольклорные экспедиции, спела тогда частушку: «Хочу чаю, хочу чаю, чаю кипяченого, / чем женатого любить — так лучше заключенного!»
— Только музыка у нее была совершенно другая, — уточняет Чиж. — Привезла откуда-то из северных сел. А коли на дворе стояла перестройка, я тут
