Ну, всего. Всем, всем шлю сердечные пламенные приветы. Будьте сильными, растите скорее и крепче, растите, мои родные. О нас не печальтесь: мы, если не особенно растем, то, во всяком случае, здорово крепнем…
P. S. Письмо это ты получишь о сентябре[54]. А я о начале этого месяца не могу спокойно думать, да и слов не нашла бы, если бы хотела тебе сказать все, что чувствую. Пусть скажет тебе все мой пламенный привет, который шлю вам всем, всем к этому дню. Я буду с вами, все мы будем среди вас. Привет вам, привет!
Лето 1929 г.
Школьной учительнице В. Тризно.
Милая, милая Вера Николаевна!
Пишу Вам со светлой радостью и с большим волнением. Ведь теперь как раз исполнилось 10 лет с тех пор, как я окончила школу. Как это много!
Но через это десятилетие, полное огромных событий, замечательных встреч и незабываемых переживаний, я пронесла и сохранила о Вас, моя милая, дорогая учительница, светлую, дорогую память.
Да, Вера Николаевна, я помню, что в детстве моей заветной мечтой было стать учительницей, и такой именно, как Вера Николаевна. Я помню, что для меня уроки Ваши были большим удовольствием, и те часы, когда я помогала Вам в школьной библиотеке, — наслаждением. Я никогда не забуду Вашей помощи, когда нам приходилось бороться в педагогическом совете с реакционно настроенными учителями, не забуду Вашей работы в первой школе для рабочей молодежи. Все это было так давно…
И вот теперь, через 10 лет, за границей, в тюрьме, я узнаю, что Вы не только помните меня, но и написали мне письмецо! Поймите же, Вера Николаевна, мою радость, мою нежную благодарность к Вам! Я хочу Вас видеть, Вера Николаевна, я хочу с Вами много и долго говорить…
В эти годы величайших сдвигов Вы не остались у меня только милым воспоминанием, образом прошлого, о нет, я встречаюсь с Вами в новом мире, на новых путях, и от этого радость моя еще больше, еще глубже любовь и уважение к Вам.
Как это хорошо, что я не потеряла Вас в бурных волнах нашей жизни, что еще, может быть, встречу Вас, увижу Вашу работу в новой свободной школе, очищенной от притворства и унизительной лжи, свободной от гнета, душившего всякую инициативу, всякую новую мысль. Я не имела счастья учиться в такой школе, но я горда ею и полна радости за теперешних наших детей, за Вас.
Шлю горячий сердечный привет Вам, Вера Николаевна, Вашим ученикам и товарищам по работе!
30 сентября 1929 г.
Подруге Р. Кляшториной.
…Продолжай писать таким же описательным методом, и я много узнаю о вашей жизни. Ведь для меня каждая строчка о вас — чудная поэма. Непременно, непременно опиши подробно и рабфак, и комсомольские школы, и кружки, и людей. И вот еще что: скажи мне, как стоит там теперь у вас вопрос о детях? Держите ли вы курс на помещение их в детские дома?
От тебя да и от других ребят я узнала, что вы держите своих малышей у себя. Меня это, признаюсь, удивило. Я знаю, что государство еще не в силах взять на себя целиком воспитание детей. Но вы сами-то могли бы путем взносов организовать детские дома и таким образом обеспечить детям правильное воспитание. Разве дешевле вам обходится содержание ребенка, а часто и няни при себе? Не говорю уже о возне с ребенком, о неуменье воспитать, о необходимости пользоваться наемным трудом…
Вопрос этот очень меня интересует, с нетерпением жду твоего ответа.
Без даты
Товарищу С.
…Карточки[55] перестали нас тревожить. Мы поняли суть того, что у вас происходит, и тревога сменилась восторгом. Да и как не восторгаться, когда перестраиваются в вашем доме не балкончики, а самый фундамент. Что говорить о нас, когда ваши заграничные «приятели» пошипят, посплетничают, а от времени до времени и катнут такую статью, что даже глаза от удивления протираешь. Вот на днях в журнале «Торговля и промышленность» читала статью о промышленности в СССР. Цифры они там уменьшили, всячески старались ослабить впечатление, а оно все-таки получилось огромное. Да, сдвиги «головокружительные»! Хочется читать о вас, знать хоть частицу того, что происходит.
Все лето у нас не было новых книг. Но на последней неделе я прочла несколько, присланных нам друзьями. Много новых мыслей и проблем они нам принесли. Той книжки, о которой ты спрашиваешь, у нас два тома[56]. Кончается сценой расстрела. Неужели есть и дальнейшее содержание? О, это будет большая радость для всей нашей братвы. Хорошая это книжка, полная интереса, широкое полотно, яркие и живые люди… Разговоры, описания боев, картины быта просто незабываемы, прекрасны.
Скоро попрошу у тебя еще книг, и ты пришли тогда. Теперь же пока не присылай, а то в тюремной канцелярии и так лежат еще «нецензурные» книги.
У нас теперь такая осенняя тишина. Только где-то звякают ключи — и больше ни звука. Но ты меня не утешай. Я не ною, не хандрю. Нет, работаю (и теперь вот могу тебе писать в неурочное время только потому, что заболела одна моя ученица, и я отложила с группой урок) много, и на душе у меня радостно и светло. Пойми, что не может быть иначе, что нельзя воспринимать иначе, не переставая быть собой.
2 октября 1929 г.
Ему же.
…Твое сообщение о тридцатипятипроцентном росте валовой продукции — прекрасный для нас подарок. Вот это славно. А. мне писал, что пятилетний план был изменен в сторону увеличения задания. Просто не помещаются в душе вся радость, вся гордость, уверенность. Помнишь:
Мою любовь, широкую, как море,
Вместить не могут жизни берега.
Люблю я эти слова и часто их повторяю. Пиши же, сообщай больше новостей, а то нам деваться некуда от аршинных телеграмм о советско-китайской войне, о конференции в Гааге. Конференция эта, конечно, очень «интересная» вещь, но нам бы хотелось знать еще кой о чем. Всеми частичками души чувствую ароматы жизни, через тюремные стены слышу биение ее сердца. Вот вчера еще только сделала открытие, что я, да и все мы, вероятно, удивительно мало остаемся мыслями в тюрьме. Я заметила, что промелькнут одна-две мысли о нашей здесь жизни и тотчас же исчезают, надолго уступают место мыслям о свободе.
Сегодня получила коротенькую шутливую открытку от З.: «В нашей семье все живы и здоровы, что и от тебя услышать желаем. Мне хорошо. Привет всем З.».
Видишь, несколько слов, а сколько радости мне они принесли, с какой тревогой, с каким нетерпением я этих шутливых слов ждала. Как люблю я моих друзей, как дороги они мне, как неразрывно я с ними связалась, сжилась. Когда-нибудь буду рассказывать тебе о них долго-долго с восхищением и любовью.
