Калерия была медсестрой на фронте, там вышла замуж и вот теперь приехала рожать в родной дом. Сопровождал ее супруг, капитан Смерша.
Определили Калерию на вторую кровать, стоявшую в дальнем углу той же комнаты, где разместились Виктор и Мария. Характер у нее был скверный, заносчивый. Она постоянно находила поводы для ссор.
«На работу жена моя ходила к девяти, как человек интеллигентного труда. Погладив меня ладонью по щеке, шепотом напутствовала:
— Умывайся тихонько. Папа и мама недавно легли. Кружка молока с чаем и кусочек хлеба тебе на припечке. Рублевка на обед в кармане гимнастерки…
Увы, жена моя была не только образованней, но и опытней меня во всех делах: земных, житейских, служебных и всяких прочих; очень много всякого разного успела изведать как в личной жизни, так и в общественной, работая в „особых“ войсках, даже под расстрел чуть не угодила.
А что я, год назад начавший бриться солдатик, от ранения потерявший зрение правого глаза и по этой причине единственную свою профессию — составителя поездов, еще совсем недавно рядовая окопная землеройка с шестиклассным образованием, мог знать? Я даже род войск капитана не различил по погонам.
Зато Мария хорошо ведала, какого рода войск погоны прикреплены к гимнастерке новоявленного родственника».
Конечно, все фронтовики о Смерше хотя бы слышали. Виктор прежде с этими людьми дела не имел, и теперь ему предстояло отстоять себя на очень узком семейном пространстве. К тому же супруг Калерии был офицером, что тоже нарушало между ними равновесие. Правда, капитан шпионов не ловил, состоял при каком-то хитром отделе какой-то армии. Там он, как выражается Астафьев, и «словил» сестру Марии «да накачал ей брюхо». Кроме того, капитан приволок из Германии множество всяких чемоданов и узлов…
Виктор тем временем устроился в депо слесарем, но при этом деле долго не продержался и перешел в литейный цех. Мария тогда работала плановиком в промартели «Трудовик» Чусовского горпромсоюза. Работа как работа, умела она на счетах считать и учетные ведомости составлять. Карточку дали хорошую: 800 граммов хлеба, талоны на крупу, на мясо или рыбу, еще нет-нет да мануфактуры выпишут, или меду, или валенки.
Но вот голова ее была занята совсем другим: как там, дома?
С возвращением Калерии там возникла жуткая теснота. У дома Корякиных имелась пристройка, но в ней жили постояльцы, которых уже не раз просили освободить жилплощадь. Мария понимала, что это для нее выход, они с Виктором смогут там зажить как бы самостоятельно. Однако постояльцы съезжать не спешили.
Ожидаемое событие, рождение Калерией ребенка, не заставило себя ждать. В доме Корякиных появился еще один мальчик, а у Марии с Виктором — племянник.
Петр, муж Калерии, не упускал повода, чтобы как-то задеть Виктора, впрочем, и тот в долгу не оставался. Из-за этого напряжения все в доме были постоянно на взводе, и Марии все чаще и чаще приходилось звать мужа вечером в кино. В эту пору они посмотрели многие трофейные фильмы, некоторые — по нескольку раз, однако общего настроения эта культурная программа не меняла. Виктор уходил в себя, ожесточался, все чаще заводил разговор о том, что, наверное, ему стоит съездить на родину, в Сибирь.
После очередной ссоры с мужем Калерии Виктор выскочил из дома и тут столкнулся с квартиранткой из флигеля. Она была так напугана видом Виктора, что закричала, и это усилило общее смятение. Мария, выбежавшая тоже на улицу, повисла на нем, пытаясь успокоить. Это был настоящий нервный срыв. Виктор исступленно восклицал:
— Да что же это такое? За что-о?! Зачем я не подох, когда был беспризорником?.. Зачем меня не убило на войне? Н-ну, зачем? Зачем ты меня сюда привезла, скажи ты мне на милость?!
— Витенька! Милый мой! Любимый мой и такой несчастный. Я это… без вины виноватая… Наша семья была до войны дружная, хорошая. Разве я думала, что все так будет? Поезжай, родной мой, поезжай. Повидаешься со своими родными… Не все же за войну озверели. Поезжай, а потом приедешь. Когда приедешь, все будет хорошо, все наладится. Миленький мой, я не знаю, как тут без тебя буду? Да пусть хоть как, хоть умру, только бы тебе было полегче… Я тебя никогда не забуду. Я всегда буду любить тебя, ждать тебя, думать о тебе.
После этого конфликта как бы само собой сложилось, что Виктор окреп в своем давно копошившемся в глубине души решении поехать в Сибирь, в родную деревню. Пока он побудет со своей сибирской родней, она, Мария, здесь наладит жизнь и добьется, чтобы флигель был квартирантами освобожден.
Невысокая эта женщина, которая сама нуждалась в защите, тем не менее своей любовью оберегала Виктора Петровича.
Итак, возник такой эпизод в его жизни, когда он сказал себе: всё, хватит, я не могу жить в такой униженности и в такой тяжести.
Перед уходом из дома Корякиных, может быть, навсегда, он выкрикнул в пространство, ни к кому не обращаясь:
— Прощайте, не поминайте лихом!
И малодушно кинулся на вокзал. Он имел на станции знакомых (ведь некоторое время был дежурным по станции), взял себе билет. До отъезда еще оставалось несколько часов, когда его разыскала Мария:
— А ты знаешь, Вить, я тебя на самом деле не удерживаю. Ты хочешь поехать в Сибирь, к себе на родину? Ну, съезди, посмотри. Как уж там у нас получится — сам решай. Но вот мне сегодня дали премию, и я думаю, что мы с тобой, пока есть эти четыре часа, можем пойти в ресторан.
— Да ты что? Какой ресторан? Тут и ресторана, наверное, нет, — засомневался муж.
Конечно же он знал, что ресторан на вокзале есть, но не был готов к такому повороту событий. Когда они уселись за столик, к ним подошла официантка, оказавшаяся знакомой Астафьева: «Так ты, оказывается, выпиваешь? И с девчонками гуляешь! А на нас-то внимания не обращал»…
Мария в этом эпизоде, о котором она мне сама рассказывала, пожалуй, дала Виктору новое ощущение, которое не могло возникнуть в тесном, перенаселенном доме. С обитавшими в нем людьми — родителями, братьями и сестрами жены с их семьями — очень трудно, почти невозможно, было ужиться.
И к тому же — двое военных: простой солдат и капитан, которого привезла с собой Калерия. Здесь возникло непримиримое столкновение позиций, и в данном случае оно было неизбежным. Ведь Астафьев исповедовал окопную правду, разделял мнения и суждения солдат. А восприятие войны у офицера-штабиста оказалось совсем иным. Их совершенно разное положение на войне определило неприязнь друг к другу. Стычки в доме возникали естественным образом и постоянно.
…Здесь, в привокзальном ресторане, Мария, давая Виктору право поискать что-то в жизни, напомнила: они живут одной семьей, они — муж и жена, и она не хочет, чтобы он просто куда-то бежал, она пришла на вокзал, чтобы проводить его достойно. Вполне возможно, что она даже придумала тогда, что у нее премия.
