- Ставлю твоему экипажу задание сразу на пять дней.
- Стрелка-радиста у меня нет, - спешу сообщить я.
- Ах да, Баглай... - вздохнул Топорков. - Дадим стрелка-радиста, не волнуйся.
Я привык к тому, что всегда с нами на КП приходил Баглай. Обычно мы со штурманом получаем задание, а его зовет к себе начальник связи полка Мальцев и дает новые позывные или уточняет старые. Но теперь мы пришли без Баглая...
- Товарищи разведчики, - обращается Топорков ко мне и Шопену, - вам поручается контролировать в течение пяти дней Кенигсбергский аэроузел, который включает десять аэродромов. Это приказ командующего армией Хрюкина. Командованию необходимо точно знать численность вражеской авиации перед фронтом. Только не лезьте на рожон...
- А какой тут еще рожон может быть? Большего, чем десять аэродромов, и не придумаешь, - отвечаю я и еще раз напоминаю, что стрелка-радиста у меня нет...
- Дадим тебе стрелка-радиста. Рассчитывайте пока маршрут. И учтите непременное условие: аэродромы сфотографировать обязательно.
- Понял, товарищ гвардии капитан.
Топорков показывает маршрут. Он начинается от Каунаса, идет через линию фронта к Кенигсбергу, далее на Виттенберг, а от него снова к линии фронта и Каунасу. Шопен развернул карту и, примостившись на нешироком столе, выполняет свою работу. Мне же маршрут и так хорошо понятен.
Взошло солнце. По всему видно, что сегодня будет ясная погода. Поеживаясь от холода, идем на стоянку самолетов. Запыхавшись, нас догоняет стрелок-радист. (Первые три дня полетов на Кенигсбергский аэроузел у меня были разные стрелки-радисты, и я, к сожалению, не помню их фамилий.)
- Приказано лететь с вами, - докладывает он.
- Ну, что ж, значит, полетим, - говорю я и обращаюсь к Шопену: - Да, Дима, десять аэродромов - это не шутка. Попробуй-ка "нарисовать" все!..
- Сегодня очень далеко лететь за линию фронта...
- Знаешь что, по маршруту, который дал нам Топорков, мы не пойдем. Я придумал лучший вариант. Но возвращаться и говорить об этом Топоркову не стоит - пути не будет.
- А что ты придумал? - спрашивает удивленный Шопен.
- Вот слушай: после Каунаса пойдем тридцатью километрами севернее Немана, то есть по своей территории. Войдем в Балтийское море, обогнем Земландский полуостров и с тыла, начав с Виттенбергского аэродрома, начнем выполнять задание. Благодаря этому мы сократим время пребывания над вражеской территорией. Понял?
- Понял. Но ведь это же очень длинный путь. Да еще море...
- Ничего, все будет хорошо.
- А горючего у нас хватит?
- Горючего хватит. Пойми, Дима, одно: если пойдем по маршруту, который дал Топорков, то нас могут сбить. Ты слышал, что разведчика 10-го гвардейского полка перехватила шестерка "фоккеров" в районе Кенигсберга? Как он только от них ушел? Весь "бостон" оказался в пробоинах, стрелок-радист погиб...
- Знаю об этом. Приказ Чучева был...
- Ты не бойся! - говорю новому стрелку-радисту. - В конце концов, связь в выполнении задания - не главное. Главное - хорошо смотреть за воздухом. Предупредишь вовремя - можешь быть спокоен. Я сумею выкрутиться. Только держись хорошо на пикировании...
- Я не боюсь, чего мне бояться? А держаться, конечно, буду, - отвечает стрелок. По его уверенному голосу я чувствую, что он не подведет.
Сегодня мы полетим на "Таганрогском пионере". На правой и левой сторонах его фюзеляжа, рядом с кабиной стрелка-радиста, белой краской выведены два слова - "Таганрогский пионер". Представляю, с каким трудом дети, сами страдая от голода, собирали средства для постройки самолета, чтобы подарить его фронту! Не потому ли так оберегал и осторожно, грамотно летал на нем Моисеев!
Недавно наш Мося заболел. Последнее время больно было видеть, как расстояние в четыреста метров от КП до самолета он проходил с тремя остановками. Он то и дело присаживался, растирал правую ногу руками, а Пеший и Монаев, опустив голову, стояли рядом.
И вот сегодня мы полетим на его самолете.
- Командир, куда полетите? - спрашивает после доклада о готовности машины техник гвардии старшина Янин.
- Летим на разведку. На Кенигсберг. Десять аэродромов будем фотографировать. Пять дней будем летать.
Техник задумчиво посмотрел на нас и не вдруг спросил:
- В самое логово, значит?..
- В самое логово!.. Скоро уже им будет "капут". Замерзли, ребята?
- Техмоща, командир, мороза не боится! - говорит бодро Янин, расстегивая снизу застежки ватного чехла мотора.
- А ты почему без рукавиц работаешь?
- До минус сорока привык без рукавиц. Закален...
- Молодец!
Надеваем парашюты.
- Ну, мы пошли, - говорю, повернувшись к Янину и Макарову.
- Давай, командир, давай. Высокого вам неба, - отвечает Янин.
- Не вернемся - не поминайте лихом, - произносит Шопен.
- Дима, свои эмоции береги при себе, - вежливо обрываю штурмана.
- А по-моему, ты и сам не дурак, видишь какое задание предстоит... говорит Шопен, усевшись на сиденье.
- Ладно, хватит на эту тему. Запускаю мотор.
- Давай, так будет лучше...
Выруливаем на старт и взлетаем. "Таганрогский пионер", у которого ресурс моторов выработан наполовину, очень хорошо набирает высоту. К линии фронта мы подошли на восьми тысячах шестистах метрах. Температура воздуха за бортом, а следовательно, и в нашей неотапливаемой кабине - минус пятьдесят восемь градусов.
С такой низкой температурой я сталкиваюсь впервые.
Чертовски холодно. Не согревает даже меховое обмундирование. Для меньшего расхода энергии и лучшего самочувствия на высоте физические движения нежелательны. Но сегодня я нарушаю это правило - двигаю туловищем, ногами, бью в краги.
Выполняю задание по намеченному маршруту: своя территория, Балтийское море и обратный путь, на котором фотографируем все десять аэродромов. Внизу, в морозной дымке, виден темный, как огромный паук, город-логово Кенигсберг. Аэродромы Гутенфельд, Девау и Повунден расположены рядом с ним. У меня не получается так, чтобы схватить их одним заходом, поэтому приходится немного повертеться над объектами. Немецкие посты воздушного наблюдения, расположенные у линии фронта, мы обошли, и они не передали своим зенитчикам и истребителям перехвата, что летит "рус Иван". На аэродромах Виттенберг, Гутенфельд и Нойтиф выложены посадочные "Т" и проводятся учебно-тренировочные полеты истребителей. Для нас все складывается благополучно.
От Тапиау веду машину на Лабиау, а от него под прямым углом на максимальной скорости иду к линии фронта.
- Вот так нужно вас, фрицы, обводить вокруг пальца! - говорит возбужденно Шопен, повернувшись ко мне.
- Обожди, Дима, радоваться. Порадуемся, когда слетаем в пятый раз.
