не выдержал, подполз и лёг рядом с Егором.
– Егор, – сказал он, – долго мы были вместе, как родные братья. Если убьют, то пусть нас найдут рядом и похоронят в одной могиле.
Егор прижал к себе его худенькое тело, пропахшее бензином. Мимо них промелькнуло брюхо фашистского самолёта, засвистели пули, но ни одна не попала. Второй раз спасло дерево.
Расстреляв запас, фашисты улетели. Подошёл Григорий. Его лицо было белое, как в муке, руки держали нужные трубки и дрожали. Он рассказал, как всё было, как за ним гонялся «юнкере».
Ещё три раза фашисты прерывали работу друзей, но дело двигалось. Работали всю ночь.
– Осталось проверить работу мотора, – сказал Егор.
Он сел в кабину, по обеим сторонам самолёта стояли Григорий и Борис. Винт закрутился, мотор заработал. Все трое стали прислушиваться, не стучит ли что внутри. Пока всё нормально. Дал высокие обороты. Мотор работал чётко, посторонних шумов не было.
– Как часы! – сказал Егор.
Гриша захлопал в ладоши, а Боря стоял и платком вытирал слёзы.
Этим закончилась ещё одна страничка незабываемых трудных дней, согретых теплом дружбы и преданности. Много вылетов сделал Пётр Кравченко на этом самолёте с установленным мотором.
Лётчики 12-й КОИАЭ: слева направо Александр Михайлович Шитов и Пётр Зиновьевич Кравченко
На ночном отдыхе лётчики находились в поповском доме. Чистые и светлые просторные комнаты вполне были подходящими для отдыха, но вот беда, в комнатах было множество блох. Они безжалостно набрасывались и не давали спать. Кто-то во сне всё время разговаривал.
Григорий Бегун и Александр Шитов долго ворочались и не могли уснуть. Они обдумывали предстоящий полёт до Нового Петергофа. Цель полёта – замена отработанных двигателей. Лететь предстояло более 600 километров и всё время над морем. На стоянке их поджидали самолёты с подвешенными дополнительными бензобаками. Чтобы облегчить полётный вес, было сброшено всё излишнее. Даже боезапас был уменьшен.
Полёт проходил на предельно малой высоте в целях маскировки. Если собьют, то на парашюте не спастись – нет высоты. Двигатели едва держали обороты, всё время дымили и «чихали». Лётчики прилетели, сдали самолёты, и в мастерской сразу же приступили к замене двигателей. Выход найден – самолёты будут летать с заменёнными двигателями!
На второй рейс полетели четыре лётчика: Яков Ёхин, Константин Сельдяков, Александр Шитов и Иван Гореликов. Полёт проходил в том же порядке. Самолёты сдали в ремонт и пошли в гостиницу. Первым долгом решили пойти в баню, хорошо, что чистое бельё прихватили с острова.
В бане не были давно, мылись с наслаждением и долго. На обратном пути шли через парк. Осенняя прохлада с грибным запахом и разноцветными листьями, к тому же на родной земле, казалась раем. Они сели на скамейку, чемоданы с грязным бельём поставили рядом.
– Куда его девать? – Спросил Ёхин. К носке оно не пригодно, разъедено потом.
– Давайте его похороним, – предложил в шутку Фролович, как все называли для солидности восемнадцатилетнего Ивана Гореликова.
Так и решили. На окраине парка нашли незаметное место, вырыли небольшую яму, уложили, забросали землёй и поставили фанерную табличку на колышке с надписью: «Здесь захоронено бельё лётчиков 12 КОИАЭ».
Пришли в гостиницу вечером. В зале гостиницы стояло пианино. К нему не спеша подошёл Александр Шитов, не спеша открыл крышку, проверил инструмент и начал играть «Лунную» сонату Бетховена. Играл прекрасно. Никто не ожидал, что Александр мог так играть, в Липово инструмента не было. Стройная фигура, манера держаться с достоинством, красивые волнистые волосы, тонкие и длинные пальцы – всё гармонировало с прекрасной игрой.
– Как кенарь, вырвавшийся на свободу, – сказал Костя Сельдяков.
Александр играл самозабвенно, будто навёрстывал упущеное. Послушать музыку пришли многие обитатели гостиницы, в том числе обслуживающий персонал.
Игра прекратилась, пианист сидел неподвижно, как будто вспоминал что-то. Неожиданно все громко зааплодировали. Александр встал, поправил упавшие на лоб волосы и слегка поклонился. К нему подошла молодая женщина с кителем в руках. Это была горничная гостиницы. Она протянула китель и сказала:
– Возьмите! Это китель моего мужа, носите его на здоровье!
Только теперь все обратили внимание на китель пианиста, он был не только пропылённым, но и с худым от пота воротником. Заменить его не было времени. Пришли в комнату под впечатлением прекрасной музыки. Понимая это, Александр тихо сказал:
– Кончится война, прогоним фашистов, и я пойду учиться в консерваторию. Это моя давнишняя мечта.
Мечта Александра не осуществилась.
В обратный путь на остров Эзель их не отпустили, оставили защищать Ленинград. На отремонтированных самолётах их направили на прифронтовой аэродром в Куплю. Они начали воевать непосредственно у стен Ленинграда.
12 сентября Ивана Фроловича Гореликова ранило в воздушном бою над аэродромом Низино. В конце августа не вернулся с боевого задания – сопровождение бомбардировщиков, Константин Сергеевич Сельдяков, а 26 августа – Ёхин Яков Иванович.
В конце августа на Гатчинском аэродроме стояло множество фашистских самолётов. На их уничтожение вылетел Александр Шитов. Вступив в бой с «мессерами», он яростно дрался, но был сражён. Самолёт загорелся на низкой высоте, спастись на парашюте было невозможно. Объятый пламенем, он направил свой самолёт в скопище фашистских «юнкерсов» на стоянке и готовых к вылету. Вместе с ними Александр сгорел, как факел, как верный сын своего многострадального народа.
Так оборвалась жизнь Александра Михайловича Шитова, замечательного человека, хорошего товарища, прекрасного пианиста.
Было ему 22 года.
Гибель Петра Зиновьевича Кравченко
При осмотре самолёта после возвращения его с боевого полёта техники знали, на каких режимах шёл бой. Если лобовые капоты и жалюзи разворочены пулями и осколками снарядов, значит, бой был в лобовую. Тогда смотри, не пробиты ли цилиндры и воздушный винт. Не имея достаточной брони, иногда лётчик спасался от пуль, подставляя мотор и одновременно производя стрельбу из пулемётов.
Вот так Егор осматривал свой самолёт, на котором прилетел лётчик Пётр Кравченко. При очередном осмотре самолёта, только что возвратившегося из боя, сразу же были обнаружены отбитые рёбра охлаждения цилиндров, а на бензобаке образовалась шишка, будто кто-то под протектор положил буханку хлеба. Пуля пробила бензобак, но резиновый протектор растворился и заклеил на короткое время пробоину. Егора это не удивило, он готовился к ремонту. Пришлось менять бензобак. Хорошо, что в баталерке оказался запасной. Петру дали немного отдохнуть, а затем послали в бой на самолёте техника В.Богунца. Вернувшись с полёта, выпустил шасси, но одна нога не выпустилась. Ему ракетой запретили посадку, рации на самолёте не было. Вылетел П. Смирнов, на его самолёте
