место под банкой (Перекладины из досок на баркасах, на которых сидят гребцы; под ними можно свободно лежать.), лежали на дне лодке. Я ответил, что не только лезть туда, но мне и поворотиться-то трудно, так как я со всех сторон завален убитыми.
Но я сказал неправду; если бы захотел пробраться туда, то, без сомнения, мог бы разворочать тела и выбраться из-под них. Доктора я видел в первый раз, когда садились мы с корвета на баркас и он, из чувства человеколюбия, сделал мне это предложение, так как мы почти уже не стреляли, служа бесполезною мишенью пулям неприятеля. В то время я сознавал всю справедливость и искренность совета, но не знаю, почему отказался. В такие минуты является полное равнодушие ко всему. Может быть, на меня подействовало еще и то, что, вместе с предложением медика, я случайно взглянул на начальника десанта, стоявшего на корме и правившего рулем, выходя почти во весь рост из-за бортов баркаса, на котором была перебита прислуга, и мне показалось нехорошим прятаться под банку. Впрочем, я тогда не сообразил, что начальнику десанта нужно было распоряжаться, а если бы я лег в лодку, то от этого уменьшилось бы одним предметом для прицелов горцев.
Черкесы больше метили в азовцев, стараясь перебить гребцов, рулевых и прислугу орудий. Оттого и потеря у азовцев была больше, сравнительно с милиционерами и стрелками. Командир баркаса, сотник Перетяткин, когда убили у него рулевого, стал на его место управлять лодкой, но тотчас же был ранен в ногу. Передав гребцу руль, сотник перешел к орудию, прислуга которого была перебита, и начал заряжать его, но тут ранили его в руку. На другом баркасе урядник, находясь при орудии, быв раненым легко, и видя, что убит рулевой, стал сам править лодкой, но через несколько минут был также убит. Командир, есаул Козленко, став после урядника на руле, был ранен в руку. На одном баркасе до того перебили гребцов, что, не поспей к нему на помощь катер с матросами, он остался бы, под выстрелами неприятеля, на произвол морского течения. На некоторых баркасах находились солдаты, бывшие прежде прикомандированными к азовским командам по некомплекту в них людей, умевшие грести, причем знание их тут вполне пригодилось.
Наконец, стала садиться на баркасы и рота, бывшая в цепи, которая меньше всех понесла потерь, пользуясь закрытием небольшой песчаной возвышенности со стороны оврага, что и дало ей возможность так долго оставаться на берегу и перестреливаться с горцами, провожавшими ее от горевших зданий.
По мере того, как мы отходили от берега, горцы шайками высыпали на песок, но выстрелы их были уже недействительны. Баркасы, имея орудия впереди (т. е. в кормовой части), не могли уже по ним стрелять, да почти и не было для того прислуги; если на каком из них она и оставалась, то употреблена была взамен убитых гребцов. Пароходам также нельзя было стрелять через нос, и потому они ограничивались обстреливанием возвышенностей и скатов их к морю.
По выгрузке с баркасов десанта с убитыми и ранеными, эскадра пошла в обратный путь, взяв опять гребные суда на буксир. Горцы, собравшись в большом количестве, продолжали выбегать на берег пешие и выезжать конные. По мере того, как суда двигались вдоль берегов, скакали и они на лошадях, по направлению к Сочи, предполагая, вероятно, как бы мы там не сделали новую высадку. По временам, через небольшие промежутки, корвет на ходу бросал в них гранаты. При этом мы заметили только двух всадников, опрокинутых с лошадьми ядрами, но черкесы, оставляя убитых на месте, продолжали бежать, почти не отставая от пароходов. Шхуна, подойдя ближе к берегу, оставила один азовский баркас, который, сделав несколько картечных выстрелов, заставил горцев на долгое время остановиться и укрыться в лесу ската, спускавшегося к морю. Но как только баркас был забуксирован, они снова появились на прибрежной полосе песку. Преследовавших нас по берегу было около 500 всадников. Погоня за судами продолжалась почти до самой Сочи, где пароходы пошли полным ходом, а у горцев устали кони, пробежавшие по песчаному хрящу около 20 верст.
Всей потери с нашей стороны было более 70 человек, выбывших из фронта, в том числе три обер-офицера. На берегу мы потеряли около 20 человек – большею частью раненых и очень мало убитых. Остальные убиты и ранены на лодках. Если бы рота № 33-го батальона не оставалась так долго на берегу и не задержала остальной десант под выстрелами горцев, урон наш мог бы быть на половину меньше. Хотя остановка эта была всего на несколько минут, но каждая минута не дешево обошлась нам.
У горцев, пользовавшихся выгодною в сравнении с нашею позициею, по достоверным справкам, собранным в то время, было убитыми и ранеными около 50 человек. И если у нас из раненых не так много осталось в живых, то у них был их еще меньший процент. Нарезное оружие на самой близкой дистанции, а также картечь и гранаты почти каждую рану делали смертельною.
Хотя наша потеря превышала убыль горцев в деле у Псахе, зато нравственный перевес был на нашей стороне. Мы явились там, где они нас не ожидали, и напали совершенно врасплох, как говорится. Узнай они днем раньше, во время рекогносцировки, о месте предполагавшейся высадки, то из трех рот едва ли кто бы возвратился на суда. С таким небольшим числом людей можно было рисковать высадиться в центре населения одного из самых воинственных и многочисленнейших племен Западного Кавказа, только рассчитывая на нечаянность и спешность нападения.
Высадкой 19-го июля была достигнута также и самая главная цель, какая предполагалась. Убыхи, находившиеся с северной стороны хребта против наших отрядов, узнав о сожжении зданий «великого и свободного заседания», немедленно отправили в землю свою 80 всадников, которые привезли оттуда более 100 убитых и раненых. Они также приостановили высылку подкреплений, под предлогом, что русские крейсеры стали постоянно появляться у их берегов. Кроме того, у них начались частые возвращения из скопищ, сосредоточенных в земле абадзехов, и вследствие этого начались раздоры последних с убыхами.
Пока мы шли близ берегов земли джигетов, нас почти всюду встречали горцы, выглядывавшие из лесов. Они слышали канонаду и перестрелку и, видя пожар, выбегали к берегу, узнать, в чем дело.
Часам к четырем пополудни мы прибыли в Гагры, где сдали убитых для отдания им последнего долга по обряду христианскому, а раненых в лазареты для лечения. Транспорт «Эльборусъ» на рейде укрепления не долго задержался и отправился в Сухум, так