Но угроза исходила не только от двора. Сатирические и критические публикации «Северной пчелы» порождали, естественно, недовольство у самых разных лиц и социальных групп, затронутых в газете. Они нередко обращались в цензуру, как орган, надзирающий за литературой. Вот характерный пример. Петербургский военный генерал-губернатор П.К. Эссен 13 сентября 1830 г. отправил министру народного просвещения К.А. Ливену секретное послание, в котором сообщал: «С некоторого времени заметно в здешней публике негодование на издателей журнала “Северной пчелы” за помещение статей, рождающих унизительное понятие о чиновниках гражданских. В № 102 они названы рябчиками, при всяком же случае издатели стараются придавать им вид карикатур. Посему одни говорят, что чиновники отданы как бы на поругание беглому поляку (Булгарину), другие – что он один остается судьею для их чести, звания, доброго имени и цензура все сие пропускает. Иные же, что пользуясь сим правом он истощает всю злобу свою к унижению и презрению целого сословия чиновников гражданской службы. Во внимание к таковому сетованию и имея в виду, что коллежский асессор Булгарин состоит по Высочайшему повелению под надзором полиции, я вменил себе в обязанность довести о сем до сведения Вашей Светлости»[274].
Цензурного нарушения тут не было, и никаких явных мер против Булгарина Главное управление цензуры не применяло, но было решено, «поскольку г. Булгарин состоит под надзором полиции, то поставить в обязанность усугубить осмотрительность при ценсурировании “Северной пчелы”»[275].
В следующем году исправляющий должность президента Академии наук А. Шторх в своем отношении сообщал Ливену, что в «Московском телеграфе» напечатана, а в «Северной пчеле» перепечатана статья, где «встречаются весьма неприличные выходки» и «дерзости» против издаваемых от Академии наук «С. – Петербургских ведомостей». Ливен согласился с мнением Шторха и дал указание сделать замечание цензору «Северной пчелы» и поручить цензурирование газеты вместо него другому цензору[276].
В 1834 г. Синод выражал неудовольствие, что в «Северной пчеле» появилась положительная рецензия на книгу Н. Кирова «Всеобщая история», хотя изложенная там теория происхождения мира противоречит учению церкви[277]. Нередко жаловались в цензуру авторы книг, отрицательно оцененных в газете[278], но мог написать и зубной врач, которого высмеял в своем фельетоне Булгарин[279].
Многие статьи, предназначенные для «Северной пчелы», вызывали недовольство цензуры. Чаще всего дело кончалось «полюбовно»: редакторы газеты вычеркивали «опасные места» (в 1839 г. Булгарин писал Никитенко: «…что г. Фрейганг (цензор “Северной пчелы”. – А.Р.) делает с нами, это ужас! Только что принесли к нему “Пчелу”, тотчас за красные чернила и пошел чертить, не обращая внимания на конец и выводы»[280]). Иногда цензор сам вписывал кое-что в текст публикации и заставлял печатать в таком виде. Но случалось и так, что спасти материал редакции не удавалось. В 1831 г. были запрещены две критические заметки о Месяцеслове на 1831 г., выпущенном Академией наук[281], в 1832 г. – нравоописательный очерк Булгарина «Чиновник»[282], в 1833 г. – раздел статьи Булгарина «Критический взгляд на новые русские романы» (по мнению цензора А. Крылова, рассматривая роман П. Свиньина «Шемякин суд», «критик старается насказать автору разбираемого сочинения сколько возможно более колкостей и упреков»)[283], в 1836 г. – статья «Успехи разума» (по мнению цензора Никитенко – «жесткая личность против одного из литераторов московских»)[284]. Но гораздо большие неприятности были у Греча и Булгарина по поводу уже опубликованных материалов, если они почему-либо не нравились царю.
В 1830 г. Булгарин был посажен на несколько дней на гауптвахту по приказу царя за то, что не прекратил (вопреки его указанию) полемику по поводу романа Загоскина «Юрий Милославский», в 1843 г. Булгарину по указанию Николая I был сделан «строжайший выговор» за «неприличное сравнение императорского театра с зверинцем» в фельетоне[285], в 1848 г. – строгий выговор за фрагмент его «Воспоминаний», посвященный М. Сперанскому[286], в 1851 г. – строгий выговор за критику закона о тарифах[287], в 1853 г. – строгий выговор за «неуместное суждение» о таксе для извозчиков[288], и др. (мы называем здесь только те царские «выговоры», которые шли через цензурное ведомство, но Николай передавал аналогичные «выговоры» и через III отделение).
Нередко наказанию подвергались не редакторы «Северной пчелы», а цензоры, пропустившие ту или иную публикацию[289], что, конечно, в дальнейшем влекло за собой ужесточение цензурных требований.
Следует учесть и тот факт, что помимо основной цензуры, находившейся в ведении Министерства народного просвещения, значительная часть публикаций проходила еще одну цензурную инстанцию (материалы по иностранной политике получали одобрение в Министерстве иностранных дел, статьи о театре – у министра императорского двора, статьи на военные темы – в Военном министерстве, на религиозные темы – духовной цензуры и т. д.). П.С. Усов вспоминал, что Булгарин «действовал смелее Греча по отношению к цензуре, отстаивал статьи, жаловался председателю цензурного комитета, шел на пролом тогдашних цензурных предприятий»[290].
Приведенные данные свидетельствуют, что цензура весьма настороженно и придирчиво относилась к «Северной пчеле», и, конечно, ни о каком покровительстве с ее стороны по отношению к этой газете речь идти не может.
Характерно, что и на все просьбы Греча и Булгарина о разрешении им печатать объявления (эта привилегия принадлежала «С. – Петербургским ведомостям» и «Московским ведомостям»), которые шли не только через III отделение, но и непосредственно через цензурное ведомство (в 1827, 1840, 1856 гг.)[291], следовал отказ.
Поэтому, хотя газета была под жестким правительственным контролем и всячески демонстрировала свою лояльность, все-таки официозом называть ее можно, как нам представляется, достаточно условно, поскольку «Северная пчела» не получала финансовую поддержку от властей и печатала оригинальные политические материалы чрезвычайно редко. Хотя А.Х. Бенкендорф и писал Булгарину в 1831 г., что «все политические статьи, помещенные в “Северной пчеле”, почитаются публикою исходящими от правительства…»[292] (они действительно либо поступали из III отделения с приказанием напечатать их[293], либо подготавливались в редакции «Северной пчелы», но обязательно проходили экспертизу Бенкендорфа, а нередко и самого царя), но таких статей было очень мало, в течение года их можно было пересчитать буквально по пальцам. Для характеристики статуса «Северной пчелы» показательны слова Н. Греча в письме Булгарину от 9 сентября 1854 г. об опасности со стороны цензуры: «Нам должно быть очень осторожными. Академическая газета (т. е. “С. – Петербургские ведомости”. – А.Р.) и “Инвалид” состоят под покровительством властей, а за нас, в случае какого-либо промаха, никто не вступится» (с. 478 данного издания).
