одновременно это лестница, по которой Христос должен спуститься к людям. Мы видим маленькие фигурки в белом, которые населяют лестницу, но самое главное в этой картине — пейзаж Витебска.
Замечательная картина «Моисей со скрижалями и золотой телец» невероятно многофигурная. Меня всегда поражает мастерство Шагала в такого рода сюжетах! В правой части картины находится Моисей со скрижалями Завета. Известно, что эти две таблицы он получил от Бога и на них написаны десять заповедей. Во гневе, видя свой народ неправедным, поклоняющимся золотому тельцу, Моисей разбивает эти скрижали, но потом получает их от Бога снова и снова приносит своему народу. Замечательно изображена толпа. Если вы вглядитесь в нее, вы определите каждую фигуру, каждое движение каждого героя. Это огромная массовая сцена в огромном космическом пространстве. Старый художник, а остается еще более десятилетия до конца его жизни, видимо, приходит к удивительному всеохватывающему ощущению мира как огромной, населенной людьми вселенной, где следует говорить только о самом главном, что у нас есть в жизни, поэтому он обращается к библейской мудрости и сам выступает, если хотите, в виде пророка, вещающего о том, как нам следует жить.
В нашем музее есть три картины, подаренные дочерью художника Идой Марковной Шагал и его женой Валентиной Георгиевной. Они поступили к нам в 1990 году, через три года после того, как у нас состоялась выставка Шагала.
Картину 1947 года «Ноктюрн», очевидно, Шагал писал еще в Нью-Йорке, перед возвращением во Францию. В верхней части картины мы видим красного коня, который несет семисвечник с зажженными свечами. На коне распростерта невеста в подвенечном платье, в ногах у нее лицо Шагала, обращенное в обратную сторону. Мы помним, что Белла умерла в 1944 году. Картина написана в 1947, то есть через три года мастер еще не оправился от этой утраты, он в ногах у своей возлюбленной, но он уже в другом мире, поэтому его голова повернута в сторону. Вся картина в цвете пожарища. Мы видим красное, как бы горящее дерево, символическую, важную для живописи Шагала фигуру петуха и Витебск, который был практически уничтожен во время войны, в том числе очень пострадал дом Шагала. Здесь художник изображает свою родину — родной дом и столь узнаваемую Покровскую церковь.
Другая картина — это «Белая лошадь», которую можно было бы назвать синим сновидением — невеста с обнаженным младенцем на фоне белой лошади. Интересно, что как раз в этой картине присутствуют все символические образы Шагала: и человек-виолончель в небе, и клоун с лицом Шагала и букетом цветов.
И, наконец, одно из самых удивительных полотен Шагала его позднего периода «Художник и его невеста». Эта картина — дар Валентины Шагал. Я бы сказала, что она особенно интересна сочетанием двух миров. В левой части картины изображены Эйфелева башня и Собор Парижской Богоматери — это приютившая Шагала Франция. Справа — Витебск. В левой части картины — фигура художника и припавшая к его ногам женщина, невеста, муза. Очень интересна маленькая группка людей в центре картины, на светлом фоне — это скрипач, акробат, трубач и еще какой-то музыкант — они идут по этому полотну, и возникает поэтический образ, который не передашь словами. Эти музыканты напоминают мне музыкантов в картине Федерико Феллини «8 с половиной». Очень интересно, что в небе кувыркаются какие-то люди, а в центре изображен абрис — мать с младенцем и перевернутый лик Шагала, как подпись. Это одна из последних его картин, он уже уходил в другой мир.
Марк Шагал скончался 28 марта 1985 года в Сен-Поль де Вансе. Его внучка рассказывает, что последние несколько месяцев жизни он провел в кресле-качалке. И вот 28 марта его поднимали в этом кресле на второй этаж, и когда двери открыли наверху, он был уже в другом мире. Он ушел в движении наверх. Андрей Вознесенский, узнав об этом, сказал, что движение полета характерно для всего искусства Шагала, и как правильно случилось, что и в другой мир он ушел в этом состоянии.
Буквально на следующий день мне позвонили из Литературной газеты и спросили: «Скажите, вы напишете некролог?». Я сказала, что некролога я не напишу, я напишу просто, что думаю о смерти Шагала. На следующий день я прислала им небольшую статью, и ее тут же напечатали. А еще через день после ее публикации мне позвонил заместитель министра культуры и спросил меня: «Ирина Александровна, а вы в самом деле считаете, что Шагал — русский художник?». Я ему сказала: «Да, я так считаю, вне зависимости от того, что бо́льшую часть своей жизни он прожил не в России, вне зависимости от того, что он скончался не в России». Но ведь такова была судьба и Рахманинова, и Шаляпина, и Бунина, они тоже жили вне России и скончались в чужих странах, но от этого они не перестают быть крупнейшими деятелями русской художественной культуры.
Вопрос о том, чей художник Шагал — русский, французский или еврейский — иногда до сих пор ставится в каких-то книгах, и совершенно напрасно. Этот вопрос Шагал решил для себя и для всех, я считаю, давным-давно. В 1936 году в одном из писем он написал: «Меня хоть в мире и считают интернационалом, художником всего мира, и французы берут в свои отделы, но я себя считаю русским художником, и мне это так приятно».
Выставка творчества Шагала в нашем музее в 1987 году была очень важным, я бы сказала, этапным событием во всей истории выставочной деятельности нашего музея, и даже, я думаю, всей страны. Это было событие, которое свидетельствовало о том, что в жизни страны произошли очень большие перемены не только в области политической или экономической, но и в области духовной. Открылись возможности, которых не было раньше, и в этом смысле фигура Шагала, художника со столь непростой судьбой, являлась образцом того, что в это время переживали мы все. Не забудем, что это был второй год перестройки.
Ирина Антонова и Марк Шагал в ГМИИ им. А. С. Пушкина, 1973. © ГМИИ им. А. С. Пушкина
Я познакомилась с Марком Шагалом совершенно случайно. Меня пригласил в гости директор Лувра, который, как все руководители этого замечательного французского музея, жил в самом здании Лувра. Эту служебную квартиру каждый директор, когда он уходит с должности, оставляет следующему. И вот однажды господин Шатлен, тогда директором был он, пригласил меня на дневной завтрак, я пришла и увидела единственного гостя — Марка Захаровича Шагала.
