6 декабря.
Я полагала, что сегодня двор отправится на мессу в честь именин великого князя Николая, однако никто и не подумал этого сделать и я пошла в церковь по собственной воле. После мессы я поехала сразу в замок, чтобы поздравить Ее Величество и присутствовать на завтраке, который она устроила для всех приближенных(?). Герцог Готский, приехавший вчера, показался мне еще более невыносимым. Бог весть, что он болтал императрице о ее красоте, милостях, добродетелях, одним словом, никак не мог закончить. Впрочем, завтрак был очень веселым, все свободно передвигались, никаких туалетов, заставленный яствами стол, всё это производило весьма приятное впечатление. В принципе, можно было обойтись без обеда, но его объявили, как всегда, в три часа. Я манкировала им, рискуя вызвать недовольство. Но это мне сошло с рук. В восемь часов состоялся большой бал-маскарад, о котором я могу вам дать лишь самое поверхностное представление, поскольку описание деталей требует таланта, а у меня его нет. Ведь это творение Гете, и я боюсь допустить неточность. Вот каким был пролог праздника. Сначала появился Гений в костюме Паломника. Он открывал шествия и как бы благословлял дорогу. Двое детей с Путевыми заметками в руках, символизировавшие проделанный путь, следовали за Гением. Затем шли три месяца: октябрь, увенчанный виноградом и фруктами, гордился рождением августейшей принцессы, которая и была предметом восхваления; ноябрь в облике охотника радостно сопровождал путешествия в разные страны как свидетель многочисленных праздников; декабрь шествовал как мать семейства, окруженная детьми, больше радовавшиеся присутствию и милостям императрицы, чем рождественским подаркам, которые они положили под ёлку. Ночь, гордящаяся своей властью над нынешним временем года и моментами, посвященными удовольствиям, вела за собой Сон, в окружении Сновидений, смысл которых она объясняла. Она ссылалась на жизненное благополучие, которое видится большинству простым смертным только в мечтах и снах, но которое реально доступно избранным особам. Затем пришли Три сестры: Эпопея, Трагедия и Комедия. Эпопея, до сих пор воспевавшая несчастья только сильных мира сего, радовалась счастливому согласию, воцарившемуся ныне между сестрами. Трагедия, словно очнувшись от сна, обнаружила, что порой страх приводит к большому благу. Комедия также принимает участие в празднике. Первые две, не изменяя своей роли, объясняли сцены, следовавшие за их речами. Затем один за другим появились поэтические произведения Гердера, Виланда, Шиллера и Гёте. Самые известные трагедии продефилировали перед зрителями, остановились перед императрицей и обратились к ней с приветствиями, которые все нашли очаровательными. Замысел этого бала-маскарада частично принадлежит великой княгини Марии, которая поделилась им с Гёте. Гёте не появлялся при дворе с момента нашего приезда, поскольку работал над композицией праздника. Я думала, что увижу его сегодня, но он не пришел. Императрица горячо поблагодарила сына и попросила господина Гёте приехать к ней завтра. Она собирается подарить ему шкатулку с портретом. Когда все начали танцевать, я села в укромном уголке с госпожой Генкель, принцем Мекленбургским и Нарышкиным. Мы спокойно беседовали. Принц Мекленбургский рассказывал мне весьма занимательные анекдоты о французском дворе времен Наполеона. Он почти целый год жил в Париже и входил в близкое окружение госпожи Жозефины и королевы Гортензии. Его обвиняли в слишком тесных связях с императрицей, однако не сознается в этом и говорит о ней как об очень хорошей подруге. Как-нибудь я вам расскажу многое, что вам, безусловно, позабавит.
7 декабря.
Вчера мы разошлись очень поздно и я легла в постель только в половине третьего. Я очень плохо спала и окончательно проснулась в восемь часов. Я очень боялась, как бы императрица не отправилась посещать какой-нибудь институт или библиотеку, но, слава Богу, утро выдалось свободным и я воспользовалась им, чтобы пройтись по магазинам. Обедали мы у правящей семьи. Вечером состоялся спектакль, но несмотря на прекрасную музыку Моцарта к опере «Дон Жуан» я предпочла скоротать время у графини Ливен. Как обычно играли в дурака. После окончания спектакля за мной зашла графиня Самойлова и мы отправились к Ганикову, который устроил в нашу честь прощальный вечер. Мне там очень понравилось. Мы там немного посудачили о неком господине Арниме, камергере прусского двора, известного своей скупостью.
8 декабря.
Вот и настал последний день нашего пребывания в Веймаре. Три недели, которые должны были нам показаться долгими, пролетели незаметно. Сегодня утром мы собирались идти в библиотеку, но к счастью великая княгиня Мария спасла нас от этой скуки, убедив императрицу, что она может простудиться в помещении, слишком напоминающее подвал. Планы изменились и всех отпустили. Я занималась тем, что паковала свои вещи. Я так плохо себя чувствую, что с трудом выстояла в церкви. Вернувшись, я была вынуждена лечь. Если бы я была вольна поступать так, как мне хочется, я бы пропустила обед. Но боязнь, что меня будут бранить, привела к тому, что я оделась и представилась, как и все остальные. Мне показалось, что на обеде, длившемся нескончаемо долго, присутствовали весь город и все пригороды. Выйдя из-за стола, графиня Ливен увела меня к себе, чтобы продиктовать несколько писем. Рассталась я с ней только в семь часов. Едва я вошла к себе в комнату, как объявили о начале бала. И я, несчастная, распухшая, страдающая вновь была вынуждена одеться и провести весь вечер на ногах. Сейчас час ночи. Я только что вернулась, радуясь, что пришел конец развлечениям. К нам приехали генерал Нарышкин, генерал Клейст и несколько прусских офицеров, которые будут сопровождать нас до Лейпцига. Король и королева Саксонские прислали господину Ганикову письма, где сообщают, что будут там встречать императрицу. Значит, во вторник я увижу новые лица.
9 декабря.
Мы покинули Веймар между пятью и шестью часами. Я уезжала настолько больной, что сегодня у меня совсем нет сил писать. Я жду Рулля с его лекарствами.
13 декабря, Берлин.
Только сейчас, госпожа графиня, я смогла взяться за перо. Я и в самом деле думала, что вот-вот умру. По меньшей мере, мне было так плохо, что я попросила лекаря не отходить от меня, чтобы я могла подготовиться к смерти. Слава Богу, я поправилась и набралась сил. Теперь я в состоянии продолжить свой рассказ, правда, со слов графини Самойловой. Она одна смогла поставить меня в известность о том, что происходило в эти дни. Промучившись всю ночь в Наснембурге, мне пришлось днем преодолеть 18 миль, чтобы добраться до Виттемберга. Мы остановились в Лейпциге, чтобы присутствовать на завтраке с мясными блюдами, который устроил для нас саксонский двор. Я смотрела на короля, королеву и принцессу Августу, их дочь, словно сквозь туман. Как только церемония представления закончилась, я позволила увести себя в апартаменты, чтобы прилечь. Меня навестил ваш племянник Павел и стал свидетелем моих страданий. Обед продолжался два часа. Королева столь же болтлива, сколь молчалив король. Маленький принц Гессен-Кассельский, обучающийся в университете Лейпцига, приехал, чтобы засвидетельствовать императрице. Софи сказала мне, что он очаровательный и приятный юноша. Прежде чем покинуть Виттемберг, императрица посетила церковь, где похоронены Лютер и Мелахтон. Я уехала из Виттемберга через два часа после всех остальных. Со мной находился господин Шваль, личный лекарь великой княгини Марии. В Потсдам я приехала в шесть часов вечера. Госпожа Самойлова рассказала мне, как обрадовался король, увидев императрицу, а она, в свою очередь, испытывала настоящее удовольствие от встречи с королем и его детьми. Состоялся торжественный обед. Играл военный оркестр и пели русские певцы. Помимо короля и его семьи на обеде присутствовали принц Вильгельм с супругой, принц Фридрих, племянник короля, недавно женившийся на принцессе Ангальт-Бернбургской, принцесса Луиза с супругом и братом Августом. Вечер закончился посещением театра, где давали комедию, оперу и балет; все три постановки были превосходными. Софи особенно хвалила певицу по фамилии Шейдель. Императрица намеревалась нанести визит каждой из принцесс. Но эти дамы слишком хорошо воспитаны, чтобы причинить ей такое беспокойство. Они все собрались в одной комнате, где и принимали императрицу. Наша любезнейшая государыня была как никогда милостива. Свой день она завершила в общество короля и великой княгини Марии. Вчера в Потсдаме состоялась месса в часовне, которую король приказал украсить по этому поводу. Службу служил священник русской миссии вместе с певчими одного из наших полков, находящихся на марше. Выйдя из русской церкви, все направились в лютеранскую. Пастор, которого зовут Эйлер, прочитал там прекраснейшую проповедь. Там были такие слова: слава Богу на небесах и мир на земле людям доброй воли. Он сравнил день Рождества Христова (здесь это канун Нового года) с днем рождения нашего императора. Говорил он на эту тему так решительно и так трогательно, что у слушателей на глаза навернулись слезы. По окончанию проповеди король подошел к императрице и поцеловал ей руку. Растроганная императрица расцеловала его в щеки, а затем они оба отправились на могилу Фридриха II. Императрица пала ниц, как обычно поступают перед священными реликвиями. Говорят, эта сцена произвела огромнейшее впечатление. Что касается меня, то я смотрю на подобные вещи по-иному. Я считаю, что нельзя почитать человека так же, как святого, а тем более Фридриха II, который заслуживает самое большее реверанса. Оттуда они поехали в Сан-Суси, чтобы осмотреть новый дворец. Императрица отыскала там комнату, где жила, когда навещала своего дядю. С особым удовольствием она вошла в комнату, где дядя впервые показал ей портрет Павла I, который должен был стать ее супругом, о чем уже велись переговоры с ныне покойной императрицей Екатериной. Она до мельчайших деталей восстановила в памяти эту встречу и беседу. Накануне она ездила в Потсдам, чтобы посетить комнаты того же самого короля, где всё сохранилось так, как было при его жизни. Посетив апартаменты Фридриха, она отправилась осматривать апартаменты Вольтера. Из Сан-Суси они поехали в Шарлоттенбург, где состоялся завтрак. Затем все сели в парадные кареты, чтобы торжественно въехать в Берлин. Императрицу вместе с великой княгиней Марией и принцессой Вильгельм приветствовали со всех сторон. Меня привезли в город сразу же после окончания церемонии. Я вошла во дворец через один из подъездов. Войдя к себе в комнату, я сразу же увидела госпожу Самойлову, у которой в Шарлоттенбурге случился приступ лихорадки. Весь двор в парадных туалетах отправился на великолепный обед, и мы с моей спутницей остались вдвоем и принялись сетовать друг другу на свои несчастья. После окончания обеда к нам пришел Рулль. Он рассказал нам о том, что происходило на обеде. Там исполнялась чудесная музыка, пели самые прославленные певцы, играл оркестр короля. Когда провозгласили тост за здоровье императрицы, зазвучала ария God save the King[23] со словами, написанными в честь Ее Величества и был произведен 101 пушечный выстрел. Вечером императрица наносила визиты: сначала своей тетке Фердинанд, затем принцессе Фридрих, потом принцессе Александрине, дочери короля. Я думаю, что вечер она провела так же, как и накануне. Сегодня она посещала различные заведения, такие как Родильный дом, институт Луизы, основанный покойной королевой, другие, не знаю уж какие. Вернувшись, она принимала военных. Обедала она у своей тетки Фердинанд. В восемь часов в замке должен состояться бал с полонезами, затем ужин у принцессы Вильгельм. Такова программа дня. Поскольку я чувствую себя лучше, я смогла принять гостей у себя в комнате. Меня пришли проведать принцесса Луиза с дочерью, а затем и множество других особ. Я с нескрываемым удовольствием увиделась с бароном Блумом, который специально приехал сюда, чтобы встретиться с нами. Он совсем выздоровел. Воды Карлсбада оказали на него благотворное влияние. Он намеревается провести зиму в своем поместье, а затем вновь поехать на воды. Он мне горячо советовал совершить путешествие в Карлсбад следующим летом. Если у меня по-прежнему будет плохо со здоровьем, придется на это решиться.
