по поводу неожиданного решения Чаплыгина, чем все остальные.
— Я бы оплатил счет, — сказал сотруднику Чаплыин, — но что вы потом сделали с петухом? Ведь вы же его съели!
И в самом деле, как после такого еще требовать деньги? Неэтично. «Таким образом, — пишет Веселовский, — corpus delicti (состав преступления — латинский юридический термин) помешал петуху попасть в собрание продутых моделей».
В конце 1928 года ЦАГИ исполнилось десять лет. Отмечался первый юбилей коллектива в начале января следующего года. Поступило свыше сорока приветствий от научных и промышленных организаций. А через пять дней после торжества коллеги поздравляют лично Сергея Алексеевича. Он становится действительным членом Академии наук СССР. Вместе с ним избраны ученые, внесшие практический вклад в социалистическое строительство, такие, как Г. М. Кржижановский и В. Ф. Миткевич — творцы плана ГОЭЛРО.
В записке об ученых трудах профессора Чаплыгина академик А. Н. Крылов писал: «В нашей Академии кафедры технических наук являются новыми. Необходимо вверить одну из важнейших... кафедр, именно относящуюся к прикладной механике в широком смысле этого слова, такому научному деятелю, который, — подобно тому как Эйлер 200 лет тому назад дал неизгладимое направление кафедре математики — дал бы столь же твердое строго научное и вместе с тем практическое направление кафедре техники. С. А. Чаплыгин по своему таланту как математик, по своим работам, создавшим новые важные методы для решения труднейших, но самою жизнью поставленных, задач авиации, проявивший себя как организатор не только высшего учебного и ученого учреждения, но и величайшей в мире исследовательской лаборатории по аэро- и гидродинамике, является именно таким кандидатом, которым наша Академия может гордиться и выбором которого Академия покажет то значение и тот смысл, которые ею придаются кафедрам наук технических».
В апреле составлен первый пятилетний план развития ЦАГИ. Объяснительная записка к плану — чаплыгинская. Предусматривается дальнейшее расширение института, проведение новых фундаментальных исследований по самолетостроению.
Чаплыгина часто можно видеть не только в институте, но и в Академии наук. Он обсуждает серьезные вопросы, будучи членом Московского городского и Московского областного Совета рабочих и крестьянских депутатов. И здесь он, как и всюду, пользуется глубоким уважением. Его слово веско, значительно, мнение авторитетно.
Но годы берут свое. Сорок лет как он после окончания университета занимается наукой. Все труднее становится совмещать многочисленные обязанности, и Сергей Алексеевич Чаплыгин ходатайствует об освобождении его от должности директора ЦАГИ, с тем чтобы целиком переключиться на научную работу. По его предложению общетеоретический отдел делится на отдел испытаний в натуре (ОИН) и общетеоретическую группу (ОТГ или просто ТГ). В группу входят П. А. Вальтер, В. П. Ветчинкин, В. В. Голубев, А. П. Котельников, М. А. Лаврентьев, Н. Н. Лузин, Н. Н. Поляхов. Руководит группой Сергей Алексеевич Чаплыгин.
Реввоенсовет СССР объявляет Чаплыгину благодарность «за понесенные им труды по созданию ЦАГИ и опытного самолетостроения... отмечает его революционные заслуги и с сожалением удовлетворяет его просьбу об освобождении от должности начальника ЦАГИ с оставлением его... для продолжения исследовательской научной работы».
Человек и наука — два вогнутые зеркала, вечно отражающие друг друга.
А. И. Герцен
СЕМИНАРЫ ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ ГРУППЫ
Наш выдающийся физик, дважды Герой Социалистического Труда, лауреат Государственных премий СССР и нобелевский лауреат П. Л. Капица, выступая с докладом на международном коллоквиуме в связи с 100‑летием со дня рождения Э. Резерфорда, сказал:
«...Наука — это познание человеком законов природы; эти законы едины, поэтому путь развития науки предопределен, и ни один человек не может его изменить... Но если это так, то, может быть, гениального человека можно заменить коллективом менее способных людей и при этом успех их научной работы в полной мере может быть обеспечен ее хорошей организацией, то есть заменить качество количеством? При высказывании такого мнения отмечалось, что на практике это и проще, и надежнее, чем возиться с гениями...
Такую точку зрения мне приходилось слышать от очень ответственных общественных деятелей. В ней есть доля правды, так как хорошо организованные институты, несомненно, способствуют развитию науки, но я не думаю, что научные институты могут успешно работать без крупных руководителей и ведущих ученых. Например, из истории хорошо известно, что войскам без хорошего полководца не удается успешно побеждать. Вопрос, который следует разобрать, — может ли армия ученых успешно завоевывать природу без своих крупных полководцев?»
Ответ очевиден: не может! Об этом свидетельствует не только опыт военных сражений, но и весь путь накопления знаний о природе, пройденный человечеством. Роль крупного ученого-полководца, генератора и синтезатора идей, творца новых научных стратегий и тактик, нисколько не стала меньше и в наше время. Наоборот, она даже существенно повысилась, ибо наука приняла ныне иные по сравнению с прошлым организационные формы. Наука ныне удел поистине «армии ученых», состоящей из больших, нередко просто огромных «соединений» — научных коллективов, разрабатывающих либо одну, либо несколько родственных научных проблем.
Каждая выдающаяся личность обладает определенным магнетизмом, притягивающим окружающих. Оказываясь в орбите влияния такой личности, те, кто рядом, получают ни с чем не сравнимый заряд душевной энергии, побуждающий к творчеству. А коль скоро речь идет об ученых, подобное притяжение создает прекрасную, неповторимую возможность коллективными усилиями рождать научные истины. Вокруг такой личности во многом стихийно собираются молодые дерзостные умы, бросающие вызов рутине, всему тому, что кажется им недостаточно революционным в науке.
Примеров сколько угодно. Один из самых показательных — семинары группы Чаплыгина.
Они собирали не только непосредственно работавших в ТГ, но и сотрудников других отделов ЦАГИ. Регулярно делались доклады о новых научных результатах, получаемых в процессе реализации планов отделов, то есть увязанных с повседневной жизнью институтов. Обсуждались вопросы теоретической гидро- и аэромеханики, теории упругости, а также математические вопросы, имеющие приложение к технике.
Семинары проходили, за редким исключением, в большом кабинете А. И. Некрасова. Обстановка выглядела вполне демократичной: некоторые сидели за т‑образным столом, другие занимали места поодаль, у стены, третьи облюбовали диван. Сергей Алексеевич лишь изредка, обводя взором комнату, недовольно басил и то больше для порядка, обращаясь к «обитателям» дивана:
— Что вы теснитесь, вот стулья, садитесь.
Демократизм выражался, разумеется, не только в свободном рассаживании, кто где пожелает. Чаплыгин фактически не руководил семинарами в том смысле, какой ныне вкладывается в понятие «руководство». Он лишь определял ход дискуссии, ни в коей мере не подавляя инициативу куда более молодых коллег, не навязывая им своего мнения, своих вкусов, симпатий и антипатий. Он не тянул выступать, искусственно не подогревал
