Старания Черткова, направленные на улучшение жизни и образование крестьян, вызывают недовольство владельцев близлежащих поместий, они считают, что Чертков сходит с ума. Слухи о нем дошли до Александра III, тот велит учредить негласный надзор за ненадежным барином.
В октябре 1883 года, прочитав публицистические статьи Толстого, 29-летний Чертков приехал ко Льву Николаевичу в Ясную Поляну познакомиться с великим писателем и предложить ему имеющиеся у Черткова энергию, силы, молодость – в помощь. И очень скоро он стал Толстому не просто секретарем, а ближайшим другом, несмотря на их значительную (в 20 лет) разницу в возрасте.
С самого начала у Льва Николаевича и Черткова была общая идея – организовать книжное издательство для народа. Мысль подал Толстой, а средства предоставил Владимир Григорьевич. И в 1885 году такое издательство под названием «Посредник» появилось. Книги продавались дешево, чтобы их могли приобретать все желающие, независимо от статуса и финансового положения. Несмотря на давление царской цензуры и негативное отношение православной церкви, «Посредник» выстоял и просуществовал очень долго.
На первых порах после возникновения издательства там работала слушательница Бестужевских женских курсов Анна Константиновна Дитерихс. Очень быстро она стала ценной работницей в «Посреднике». Болезненная, но требовательная к себе, она привлекла внимание Черткова. И в конце августа 1886 года Владимир Григорьевич, навещая Льва Толстого, рассказал тому о своем намерении жениться. 19 октября Анна Дитерихс и Владимир Чертков заключили брак. Их семейная жизнь лучше всего описана словами В. Г.: «Мне всегда было совестно за то счастье, которое почему-то досталось на мою долю – счастье сожития с женою – сестрою по духу, товарищем и помощницей в том, в чем я если не осуществляю, то вижу жизнь».
В 1888 году чета Чертковых переселилась на хутор Ржевск и редакция «Посредника» была переведена туда же. Небольшой хутор превратился в крупный издательский центр, здесь публикуются беллетристика и публицистика, ведется обширная переписка с писателями и художниками, распространяются философско-религиозные сочинения Толстого. Многие сочинения – «Исповедь», «В чем моя вера», «Краткое изложение Евангелия» – переводятся на английский язык, и их начинают издавать за границей. Многое Чертков издавал на деньги, которые он получал от матери. Его отец, опасаясь, что он раздаст всю землю крестьянам, завещал воронежские поместья своей жене, дабы она выдавала сыну лишь получаемые от имений доходы.
Кроме того, Чертков решил сохранить для потомков литературное наследие Толстого и для этого привести все рукописи, дневники, записи, черновики, письма в полный порядок. В. Г. с маниакальной настойчивостью собирал все, связанное с Толстым, старался иметь хотя бы в копии каждую написанную строчку.
Мать Черткова, Елизавета Ивановна, терзалась противоречивыми чувствами в связи со столь резкой переменой жизни ее сына. С одной стороны, она радовалась, что он бросил никчемную светскую жизнь и принял Евангелие. С другой стороны, ее волновало толстовское восприятие Нового Завета, слишком вольная его трактовка. На этом фоне отношения с сыном и с главным виновником, Львом Николаевичем, часто бывали напряженными. Однако, когда после распространения Чертковым запрещенных статей Толстого и заступничества за так называемых сектантов (духоборов, молокан и т. д.) его выслали, мать отправилась в ссылку в Англию вместе с ним.
Живя за границей, Чертков организовал издательство «Свободное слово», где печатал произведения Толстого и других близких по духу писателей, запрещенных в России. Продолжал собирать архив и начал работать над составлением «Свода мыслей Толстого». В 1906 году в 150 верстах от Лондона построил хранилище для копий рукописей Льва Николаевича. Интересны воспоминания Е. Ф. Страховой о нем: «Кладовая была оборудована целой системой электрических сигнализаций. На ночь электроэнергия включалась, и, таким образом, никто не мог прикоснуться к толстым дверям кладовой, без того чтобы в доме не поднялся оглушительный звон. Стены кладовой были настолько прочны и сделаны с таким расчетом, что даже в случае сильного землетрясения кладовая могла только провалиться, но не разрушиться. Таким образом, Чертков принял все зависящие от него меры против хищения, пожара, разрушения. В доме в это время жил только один человек – эстонец Леонид Людвигович Перно, который и состоял хранителем этих ценных рукописей. Чертков взял с него слово, что он никогда – ни днем, ни ночью – не покинет дом без сторожа… В случае если ему надо было уйти, он должен был оставить в доме кого-нибудь вместо себя».
В 1908 году, в июне, Чертковы вернулись в Россию, чему Лев Толстой был несказанно рад. «Невыразимо радуюсь. Давайте поручения. Располагайте нами».
Чтобы чаще видеться с Толстым, Чертков поселяется в усадьбе Телятинки (участок под имение он покупает у А. Л. Толстой) рядом с Ясной Поляной. Все так же занимаясь издательством книг и работой над «Сводом», Владимир Григорьевич встречается с молодежью, беседует с крестьянами и ведет опасно активный образ жизни, чем и привлекает внимание местных властей. Уже в марте 1909 года министр внутренних дел отдает приказ о высылке Черткова из Тульской губернии, его пребывание там считается «опасным для общественной тишины и спокойствия». Черткову приходится уехать в имение Крекшино Московской губернии. Туда в сентябре приезжает в гости и сам Лев Толстой.
Здесь он решает сделать завещание и отказаться от литературной собственности на все, что он написал после 1881 года, хотя жена, Софья Андреевна, с ним категорически не согласна. Она хотела бы закрепить право на литературное наследие мужа за собой и семьей. Но оказалось, что написанное Львом Толстым завещание оформлено неверно и не имеет юридической силы – не указан наследник, который бы выполнил посмертную волю писателя. Чертков отказывается быть юридическим наследником, и Толстой определяет написать завещание на младшую дочь, Александру Львовну, но с прилагающейся к завещанию объяснительной запиской, что все его рукописи, написанные до 1881 года, но не напечатанные, как и все написанное после 1881 года, будут переданы Черткову.
В конце октября текст документа был оформлен при помощи юриста Н. К. Муравьева и отвезен в Ясную Поляну Ф. А. Страховым. Но Толстой, как предполагают некоторые исследователи, не без участия Черткова, хочет внести в завещание существенное изменение – передать все рукописи Александре Толстой, то есть Черткову для общего пользования. Подписано сие распоряжение 1 ноября 1909 года при свидетелях тайно, в лесу, чтобы не доводить его до сведения Софьи Андреевны и других членов семьи.
Последние дни жизни Льва Николаевича Чертков проведет вместе с ним, ухаживая за великим гением и записывая его последние слова.
Перейдем же ко мнениям о В. Г. Черткове его современников и людей, которые пристально изучали его отношения с Толстым. Общего взгляда, единой позиции среди них нет. Вы можете составить собственное мнение или, заинтересовавшись этой темой, углубиться в нее и поискать истину.
«Авторы и составители учебника “Журналистика русского зарубежья XIX–XX веков” убедительно показали, что фактически деятельность В. Г. Черткова в Англии привела к политизации публицистики Л. Н. Толстого: при постоянных напоминаниях о ненасилии, духовном совершенствовании, вообще при использовании христианской терминологии с демагогическим оттенком, эти публикации на деле способствовали реальному и неуклонному расшатыванию и без того уже сильно поврежденной государственной машины. Чего стоят, например, такие призывы идеологов издательства: “Пора бы социалистам, уже пустившим глубокие корни в рабочей среде, обратить серьезное внимание на эту ужасную организацию – войска. И приложить возможно больше энергии к распространению среди солдат литературы, могущей побороть этот гипноз дисциплины, во мрак которого погружено наше христианское воинство” [18]. Совершенно не случайно один из авторов писем в редакцию, по убеждениям социал-демократ, подчеркивал, что произведения Л. Н. Толстого, “грешащие даже против программы российской социал-демократии, несомненно, не менее полезны для пропаганды социализма, чем самые распространенные социалистические издания…”».
