Американская оккупация лишила кубинцев ориентира — они уже не понимали, кто их враг и как толковать те или иные нововведения. Их приводила в отчаяние откровенная похвальба американских политиков и военного командования, заявлявших, что американский флаг будет вечно реять над Гаваной, — но при этом они восхищались тем, как стремительно преобразуется остров. За годы оккупации Соединенные Штаты наняли под свое начало огромное количество работников, чтобы привести в порядок и отремонтировать улицы кубинских городов, построить новые шоссейные дороги и мосты, провести водопровод и канализацию, проложить телеграфные линии, соединявшие города на разных концах острова. Кубинские патриоты столкнулись с трудным выбором – поддержать оккупацию, хотя она явно мешала суверенитету родной страны, или противостоять ей, хотя благодаря вмешательству американцев страна семимильными шагами вступала в двадцатый век. Однако достижение полной независимости Кубы стало теперь политической задачей, и в новой эре стране нужны были лидеры, наделенные здравым смыслом и ясной головой — даже если они не очень хорошо владели ружьями и мачете.
Первым американское военное присутствие ощутили именно жители Сантьяго, и новый мэр Эмилио Бакарди оказался среди первых кубинцев, которым пришлось вплотную задуматься обо всех преимуществах и недостатках американской оккупации.
Эмилио никогда в жизни нельзя было упрекнуть в равнодушии к идее свободной и независимой Кубы. Много лет спустя сантьягские ветераны «Армии Освобождения» избрали его своим почетным президентом, хотя он никогда не держал в руках оружия.
Однако Эмилио был дальновидным мыслителем и верил в модернизацию — а принципы модернизации он прежде всего связывал с Соединенными Штатами. Позднее он писал, что его любимое английское выражение — «Go ahead», «Вперед!», потому что оно отражает ощущение «абсолютной свободы» и в любом другом языке теряет ту целеустремленность, которая сквозит в нем, когда его произносит американец. Когда Леонард Вуд в 1898 году ворвался в Сантьяго с невиданной доселе энергией, Эмилио сразу проникся к нему симпатией. Теперь надо было сотрудничать с ним в деле восстановления Сантьяго, несмотря на то, что Вуд отнюдь не поддерживал идею независимости, которой Эмилио посвятил всю свою жизнь.
В должности мэра Сантьяго Эмилио Бакарди воплотил дух национального лидерства «по-креольски», который был так необходим Кубе в постколониальный период и которого ей так не хватало. Вопросы, которые ему приходилось решать при общении с американцами, отражали, словно в зеркале, опыт оккупированной страны, и мудрость, которую он проявил как мэр, а позднее — как сенатор в Гаване, позволила ему занять достойное место среди самых уважаемых сынов Кубы. В семье Бакарди Эмилио стал примером гражданской ответственности, которому следовали представители следующих поколений в трудные времена, когда им тоже нужно было решать, чего требует от них принадлежность к кубинскому народу.
* * *
В свой первый день в должности мэра Эмилио Бакарди созвал в зал собраний Сантьяго местных журналистов и изложил свои цели: «Способствовать улучшению материального благосостояния граждан, предоставить рабочие места тем, кто больше всех в них нуждается, удовлетворить, насколько возможно, все местные нужды. Если мне не удастся достичь этих целей, то не из-за недостатка усердия, а из-за недостатка компетенции с моей стороны, и я исправлю это, по велению долга оставив позицию, которую я занял сегодня». Это была характерно прямолинейная декларация человека, который всегда ставил во главу угла конкретные действия и стремился к немедленному результату. Его предшественником в кресле мэра был майор американской армии по фамилии Мак-Лири, и в день, когда Мак-Лири оставил должность, Бакарди убедил американских солдат, служивших в муниципальном правительстве, поступить так же, чтобы передать их рабочие места безработным ветеранам кубинской войны. Одним этим ходом Эмилио не только удовлетворил одну из насущных нужд общества, но и доказал верность идеалам Армии Освобождения, которую американские командующие стремились дискредитировать. Вскоре Эмилио еще сильнее подчеркнул свои политические пристрастия на посту мэра, назначив своего близкого друга Федерико Переса Карбо, бывшего бухгалтера, а ныне революционера, на место городского делопроизводителя. Федерико только что вернулся домой после почти двух лет в Соединенных Штатах, где он организовывал поставки оружия кубинским повстанцам, и его присутствие в правительстве показало Леонарду Вуду и другим американским высокопоставленным лицам, что Сантьяго по-прежнему остается ciudad héroe, как это было во времена следовавших друг за другом восстаний.
Однако Эмилио не принимал никаких важных политических или финансовых решений, не посоветовавшись с генералом Вудом — который как американский военный губернатор представлял высшую власть в районе Сантьяго, — и всячески призывал горожан поддерживать Вуда, как бы они ни относились к итогам войны. Вечером того дня, когда он вступил в должность, он стоял с непокрытой головой на балконе здания городского совета перед огромной толпой, которая пришла его поприветствовать.
Сборище вполне могло обернуться мятежом — ведь население было недовольно тем, что так и не получило правительства, которое могло бы назвать своим, — однако Эмилио был уверен, что совладает с патриотической энергией своего народа. Он пригласил к себе на балкон американского офицера и генерала кубинской повстанческой армии и встал между ними. «Здесь у нас представлены три стороны, — объявил Эмилио собравшимся своим гулким голосом. — Это правительство интервентов в лице американской армии, кубинская армия, которой мы обязаны свободой, и кубинский народ, который представляю я как мэр.
В наше переломное время будущее зависит от сотрудничества этих трех сторон».
Эмилио не был наивным. Он понимал, насколько предвзято относятся к кубинцам, особенно к цветным, американские военные, и видел, что высшие офицеры сомневаются, сумеет ли страна управлять собой самостоятельно. Как мэр он поставил перед собой цель доказать, что они заблуждаются, по крайней мере относительно Сантьяго, где он получил возможность лично продемонстрировать дееспособное кубинское самоуправление.
Поскольку городской совет, который мог бы ему помогать, не был предусмотрен, Эмилио собирал вместо него assamblea de vecinos («ассамблею соседей»), чтобы обсудить местные трудности и «общественно значимые» проекты.
В это время между Соединенными Штатами и кубинскими политическими лидерами сохранялись серьезные разногласия. Правительство Соединенных Штатов не желало признавать «Вооруженную Республику» — правительство, которое гражданские вожди революции и в том числе Эмилио считали естественным для Кубы и полагали, что его можно будет учредить, как только будет объявлена независимость Кубы от Испании.
