В то время Вуд полагал, что Кубу следует присоединить к Соединенным Штатам, и не сомневался, что в конце концов так и произойдет, хотя публично этого не говорил.
Теодор Рузвельт — в то время губернатор штата Нью-Йорк, — пожалуй, знал Вуда лучше всех в американском правительстве и в июле 1899 года так описал его представления в письме их общему другу сенатору от Массачусетса Генри Кэботу Лоджу: Вуд уверен, что ни обещать, ни тем более предоставлять независимость кубинцам нельзя; но он должен управлять ими по справедливости и с позиций равенства и давать им все возможности для военного и гражданского прогресса, и тогда пройдет всего два-три года, и они сами будут настаивать на том, чтобы присоединиться к нам [курсив автора].
Когда Вуд поддерживал Эмилио Бакарди и других santiagueros, с которыми у него сложились хорошие отношения, он был уверен, что так они станут ближе к Соединенным Штатам, и даже стремление улучшить сантьягские школы отражает его интерес к тому, чтобы способствовать развитию проамериканских настроений у кубинской молодежи.
«Все [кубинцы] без исключения желают — я бы даже сказал, требуют, — американских учителей, — пишет Вуд весной 1899 года, позволяя себе колоссальное преувеличение. — Они жаждут выучить английский, они мечтают американизироваться».
* * *
Если вспомнить, какими идеалистичными были взгляды Эмилио Бакарди (иногда это было следствием упрямства), становится ясно, что на посту мэра его ждали разочарования. Пробыв в должности всего восемь месяцев, в июле 1899 года он неожиданно для всех подал в отставку. Между Эмилио и генералом Деметрио Кастильо, бывшим кубинским командующим, которого Вуд назначил гражданским губернатором провинции Ориенте — к ней относился и Сантьяго, — началась битва за сферу влияния. Оба были твердо уверены в своей правоте и не доверяли друг другу. Эмилио написал Вуду письмо, где подробно перечислял все пункты, по которым у них с Кастильо возникли разногласия, «чтобы вы могли сами судить, насколько обоснованны мои доводы». Суть спора сводилась к тому, какое правительство — муниципальное правительство Бакарди или провинциальное правительство Кастильо — обладает полномочиями надзирать за школьными экзаменами, регулировать часы работы магазинов и учреждать публичные танцы.
В это время Вуд был занят очередной опасной эпидемией желтой лихорадки и, вероятно, счел жалобы Эмилио мелочными по сравнению с этой задачей. Однако осложнения, которые привели к отставке Эмилио, вскрыли основополагающие вопросы относительно американской оккупации. Поскольку кубинцы могли занимать лишь немногие правительственные посты, реальной власти в их распоряжении было так мало, а сферы ответственности были разграничены нечетко, конфликты наподобие спора Эмилио с генералом Кастильо были неизбежны. Эмилио Бакарди был человек гордый и честолюбивый и имел все основания не желать работать, по его словам, «всего лишь простым административным агентом при гражданском губернаторе [т. е. Кастильо], который имеет право отменить все, что постановил мэр». А Леонард Вуд как американский военный губернатор восточной Кубы не передал кубинцам, которых он назначил на важные посты, достаточно власти, и не старался выстроить новые политические институты.
На самом деле Вуд был ярым противником полной независимости Кубы, как и большинство высокопоставленных американцев, которые вели с ней дела. Правительство Соединенных Штатов едва ли могло проигнорировать свою же поправку Теллера, где говорилось, что американцы должны в конечном итоге отказаться от своей юрисдикции на острове, однако Вуд и его единомышленники стояли на том, что поправка не должна иметь значения, если кубинцы сами захотят присоединиться к Соединенным Штатам.
Разумеется, подавляющее большинство кубинцев предпочитали независимость, но если принять такой закон об избирательном праве, что значительное число кубинцев, жаждущих свободы, не смогут прийти на выборы, этот факт не сыграет существенной роли. «Кубинцы, владеющие собственностью, предпочитают присоединение к Соединенным Штатам, поскольку понимают, что мы дадим им стабильное правительство», — заявил Вуд корреспонденту «Нью-Йорк Таймс» в июне 1899 года.
В декабре 1899 года Леонард Вуд был назначен генерал-губернатором всей Кубы, сменив на этом посту генерала Джона Брука. Он немедленно начал предпринимать шаги, чтобы право голоса получили только те кубинцы, которые скорее всего будут стоять за аннексию. Его партнером был Илайхью Рут, недавно ставший военным министром. За несколько недель они вместе разработали план ограничения свободы голосования, вполне отвечавший их целям. По американскому постановлению, голосовать могли лишь те кубинцы мужского пола, которые были грамотны, владели собственностью на сумму не менее 250 долларов или служили в повстанческой армии. Исключение из круга голосующих самых бедных и необразованных, по словам Рута, лишь отсеивало «невежественных и некомпетентных», и Вуд был с ним согласен. «Предоставление права голоса этому контингенту, — писал Вуд, — приведет лишь ко второму изданию Гаити и Санто-Доминго [Доминиканской Республики] в ближайшем же будущем». «Контингент», объединявший Кубу с этими странами, состоял из чернокожей части населения, по большей части неграмотной. Вуд был достаточно хорошо воспитан, чтобы избежать в своей аргументации откровенно расистских высказываний, однако его биограф Герман Хеджхорн прямо говорит о воззрениях генерала: «Мысль о том, что негры могут взять вверх, была для него как грозовая туча на горизонте».
План ограничения свободы голосования — настоящий шедевр лицемерия. В своей статье в «Норт Америкен Ревью» Вуд писал, что Кубе нужно «либеральное и справедливое правительство, которое состояло бы из народа, трудилось ради народа и избиралось народом», однако прямым следствием его нового плана было исключение примерно половины мужчин, достигших избирательного возраста, из участия в ближайших муниципальных выборах и в дальнейших выборах делегатов для составления кубинской конституции. Возмущенные граждане и местные правительства засыпали Вуда телеграммами. Местная администрация в Сантьяго обвинила Вуда и Рута в том, что они «стремятся не дать выхода желаниям и волеизъявлению кубинцев, всех и каждого, именно в этот исторический момент, когда создание муниципальных правительств должно стать краеугольным камнем для построения страны». В письме к Руту Вуд признавался, что все еще «идут разговоры о всеобщем праве голосования»[6], однако настаивал, что «лучшие люди» согласны с его ограничениями.
