Тем не менее Вуд преувеличивал стремление кубинцев войти в состав Соединенных Штатов. Даже когда «невежественные и некомпетентные» кубинцы были отсеяны, на муниципальных выборах в июне 1900 года сокрушительную победу одержали политические партии, которые отстаивали независимость Кубы и выступали против аннексии. Проамериканская партия «Демократический Союз» получила такую мизерную поддержку электората, что даже не стала тратить силы на участие в предвыборной борьбе.
В официальном отчете Вашингтону Вуд сокрушался, что итоги выборов продемонстрировали победу «экстремистского и революционного элемента на Кубе».
Однако политическое значение выборов было очевидно: Соединенные Штаты должны были готовиться к тому, что Куба станет независимой, хотят они этого или нет — и независимо от того, готовы ли к решению этой задачи неоперившиеся правительственные учреждения, политические партии и правящий класс.
Военный министр Рут — который до того, как войти в администрацию Мак-Кинли, был преуспевающим юристом, — столкнувшись с опасностью утратить контроль над Кубой, предложил, чтобы Соединенные Штаты добились от Кубы разрешения на военное вмешательство в ее дела в любое время ради создания «стабильного правительства».
Сенатор от Коннектикута Орвилл Платт по побуждению Рута в начале 1901 года внес законопроект, согласно которому Соединенные Штаты получали право продолжать военную оккупацию Кубы до тех пор, пока создатели новой конституции Кубы не внесут туда условие, гарантирующее право на интервенцию. В марте Конгресс Соединенных Штатов утвердил Поправку Платта, и кубинцы выступили с протестом — эта поправка казалась им по меньшей мере шантажом американского правительства. Возле резиденции Вуда в Гаване прошла демонстрация, участники которой держали факелы. В Сантьяго бывшие повстанцы заявляли на публичных митингах, что назрела еще одна революция – на сей раз против Соединенных Штатов. Однако Вуд твердо стоял на своем и повторял, что американская армия не уйдет с Кубы, пока в кубинскую конституцию не будет включено условие Платта. Илайхью Рут предупредил, что если кубинцы и дальше будут, как он выразился, «проявлять неблагодарность и непонимание того, сколько крови и средств Соединенные Штаты потратили на то, чтобы обеспечить их свободу от испанского владычества, общественное мнение о них в нашей стране будет все менее и менее благоприятным».
* * *
В мае 1901 года делегаты Конституционного съезда на Кубе большинством в один голос — пятнадцать против четырнадцати — проголосовали за включение Поправки Платта в новую конституцию страны, по зрелом размышлении рассудив, что даже ограниченная независимость все равно лучше американской военной оккупации. Тем не менее сантьягская делегация во главе с местным политиком по имени Антонио Браво Корреосо, единогласно выступила против условия Платта, считая, что это нарушение обещания признать суверенитет Кубы. Эмилио Бакарди был один из ближайших единомышленников Браво Корреосо, и когда в Сантьяго устроили политический митинг в честь Корреосо и других делегатов, выступивших против формулировки Платта, Эмилио был на нем одним из главных выступающих.
Меньше чем через два года после отставки с поста мэра Сантьяго Эмилио снова включился в предвыборную борьбу за эту должность, на сей раз в качестве первого кубинца, который стал бы мэром в результате свободных выборов. В промежутке Эмилио пришел к пониманию того, насколько серьезны политические задачи, вставшие перед его страной. То, как он противился включению условия Платта, лоббировавшего интересы правительства Соединенных Штатов, в конституцию Кубы, показывало, что он по-прежнему кубинский патриот, однако теперь было уже мало твердо отстаивать идею независимости — стране как никогда требовалось ответственное руководство. Испания не оставила Кубе никакой политической культуры, которая легко породила бы репрезентативное правительство, а американская военная администрация на острове была, похоже, скорее склонна принижать местные политические институты, нежели взращивать их. Потому-то в общественной жизни Кубы и появилось столько негодяев.
Осенью 1900 года личный секретарь и переводчик Леонарда Вуда Алехандро Гонсалес написал Эмилио письмо, где предупреждал, что не следует автоматически становиться союзником любого политика, кричащего о своей приверженности линии independentista, и упоминал некоторых делегатов конституционного съезда: Они злоупотребят вашей доверчивостью и убедят вас, будто они такие же патриоты, как и вы, но мне доподлинно известно, что на самом деле их не интересует исключительно собственное благосостояние. Вы — человек чести, потому и считаете, что все остальные такие же. Я работал переводчиком у многих политиков и знаю, о чем говорю… Не защищайте их.
Однако в подобных напоминаниях Эмилио не нуждался. Как мэр и как простой горожанин он регулярно выступал против политиков, которые были в прошлом героями войн за независимость. Деметрио Кастильо и Томас Падро, главные политические враги Эмилио, были генералами повстанческой армии. Падро, которого Вуд назначил преемником Эмилио на посту мэра, увольнял муниципальных служащих, если они отказывались вступить в его политическую партию, и закрыл газету, которая его критиковала.
На выборы мэра в 1901 году Эмилио вышел скорее как реформатор, нежели как пламенный патриот, и лозунгом его кампании стали слова «Мораль и справедливость».
Эмилио было пятьдесят семь лет, и он позиционировал себя как кандидата, который восстановит порядок и прозрачность в городском правительстве после сомнительных делишек администрации Падро. Он выиграл большинством в 61 процент голосов — но лишь после тяжелой и грязной избирательной гонки. Падро, который и сам попал под следствие по обвинению в злоупотреблении служебным положением, распространил клеветнические слухи, будто часть денег, которые Эмилио собрал на Армию Освобождения, осела в его собственном кармане.
Эмилио был человек обидчивый, и подобные нападки привели его в ярость.
Прежде чем заступить на пост, он написал в Гавану Леонарду Вуду: «Доверяете ли вы мне?» Во время первого срока в должности мэра Эмилио обладал не слишком большой властью, поэтому теперь ему нужны были гарантии, что американская военная администрация не назначит одного из его политических противников гражданским губернатором провинции (то есть его начальником) — подобная ситуация, предупреждал Эмилио, будет для него «невозможной». Несколько месяцев спустя его обидчивость проявилась с новой силой — Эмилио составлял черновик завещания, из которого очевидно, что обвинения и контробвинения избирательной кампании еще свежи в его памяти.
