Восхваляя Брюсова-«освободителя», Гумилев сознательно забывает, что «путы символизма» сплетены были некогда самим Брюсовым.
В 1913 году поэт выпускает вторую книгу рассказов и драматических сцен, «Ночи и дни» (1908–1912. «Скорпион». Москва, 1913). Это продолжение «Земной Оси» посвящено добросовестному и утомительному изображению «странностей любви». Автор заявляет в предисловии, что повести его объединены общей задачей: «всмотреться в особенности психологии женской души». Но вместо психологии у Брюсова получается патология: сцены эротических извращений, садизма, мазохизма, демонической одержимости и сексуальной истерии поражают своим грубым безвкусием. Рецензент «Киевской мысли» (Л. Войтоловский) справедливо писал: «Правильнее было бы назвать эти рассказы: „кровавые ужасы любви“, ибо Брюсова занимает не любовь сама по себе, а бьющий в нос эротический яд, все болезненные расстройства любви, — крикливые, шумные, безобразно-отталкивающие… Каждая женщина представляет из себя демоническую натуру, стремящуюся превратить любовь в мрачное безумие, в черную мессу… Его опьяненные вакхическим сладострастием женщины имеют слишком трезвый и скучный вид».
После «кровавых ужасов любви» воображение читателя отдыхает на книге воспоминаний Брюсова (В. Брюсов. За моим окном. Воспоминания. «Скорпион». Москва, 1913). В ней простым языком и с эпической неспешностью автор рассказывает о нескольких событиях из своего прошлого: о похоронах Толстого, о работе Врубеля над его портретом, о встрече с Верхарном и дружбе с П. И. Бартеневым.
В 1913 году новое издательство «Сирин», основанное М. И. Терещенко, предприняло издание полного собрания сочинений и переводов Брюсова. В предисловии к первому тому автор сообщает читателям, что «издание рассчитано на 25 довольно объемистых томов, но что, конечно, оно не вместит все, что я написал за 25 лет своей литературной работы». До войны «Сирин» успел выпустить 8 томов «полного собрания», затем деятельность его прекратилась. Брюсов был в полном отчаянии. В 1915 году он писал Иванову-Разумнику: «Собрание моих сочинений было единственным моим достоянием, теперь это достояние у меня отнято. В самом деле, иметь 8 разрозненных томов из 25 в сто, в тысячу раз хуже, чем не иметь ни одного, или иметь все 25». Еще более драматично письмо Брюсова к П. И. Терещенко — сестре Михаила Ивановича: «…Планы теперь разрушены. Можно сказать — это покажется парадоксом, но это только горестная для меня правда — что „Сирин“ лишил меня моих сочинений… Конечно, мои сотоварищи по Вашему издательству — Ф. Сологуб, А. Ремизов, А. Блок и др. — оказались в положении лучшем, нежели я, потому что собрания сочинений Сологуба и Ремизова почти что закончены, А. Блока не начато вовсе, а другие сотрудники „Сирина“, А. Белый, В. Иванов и остальные, участвовали пока только в альманахах». В заключение письма Брюсова предлагает «Сирину» передать ему в кредит экземпляры изданных томов со скидкою в 50 % и обязуется на свой счет продолжать издание. Этот проект остался неосуществленным.[23]
Причудливым памятником печального романа с Н. Г. Львовой осталась книга «Стихи Нелли». С посвящением Валерия Брюсова. (Москва. Кн-во «Скорпион». 1913). Двусмысленное заглавие «Стихи Нелли» может быть прочитано как «стихи, написанные Нелли» и как «стихи, написанные для Нелли». Брюсов перевоплощается в изысканно светскую, элегантную красавицу поэтессу, которая с непосредственностью, граничащей с бесстыдством, рассказывает в стихах о своих любовных переживаниях. Мистификация поэта никого не обманула: под «шикарной» вуалеткой Нелли все узнали знакомое лицо автора «Зеркала теней».
По замыслу автора «Стихи Нелли» должны были раскрыть перед читателем психологический облик современной «свободной» женщины, порожденной буржуазным миром и отравленной всеми ядами большого города. В посвящении «Нелли» Валерий Брюсов подчеркивает «роковой» характер ее поэтической исповеди:
В твоих стихах — печальный опыт
Страстей ненужных, ложных слав,
В них толп несчетных грозный топот,
В них запах сумрачный отрав.
Но на высоте «трагического мироощущения» стихи Нелли не задерживаются. Из нагромождения страстей и изысков получается самая неприглядная пошлость. З. Н. Гиппиус называет Игоря Северянина «обезьяной Брюсова»; он огулом презирает всех современников и почитает только автора «Urbi et Orbi».
…Кругом… бездарь,
И только вы, Валерий Брюсов,
Как некий равный государь.
И действительно, стоит почитать стихи Нелли, чтобы убедиться, с какой неизбежностью «поэзы» Северянина вырастают из лирики Брюсова.
Вот, например, «Листки дневника» Нелли:
Плачущие перья зыблются на шляпах,
Страстно-бледны лица, губы — словно кровь,
Обжигают нервы Lentheric'a запах,
Мы — само желанье, мы — сама любовь.
……………….
Кучер остановит ход у «Эльдорадо»;
Прошуршит по залам шелк, мелькнет перо.
«Нелли! Что за встреча!» — «Граф, я очень рада…»
Шоколад и рюмка трипль-сек-куантро.
Такой же элегантный снобизм в любовных развлечениях с «мальчиком», рот которого похож на «розанчик аленький».
Но, упав на тахту кавказскую,
Приказав подать ликер,
Буду мучить тебя я сказкою,
Глядя на тебя в упор.
В «Стихах Нелли» все пути Игоря Северянина уже предопределены. Автор «Громокипящего кубка» — Немезида Брюсова.
Войну 1914 года Брюсов встретил взрывом патриотического восторга. В июле 1914 года он отправился на фронт в качестве корреспондента «Русских ведомостей». Из Варшавы он писал жене: «Давно тебе хотел написать, что я твердо решил одно. Когда война кончится (а она все же когда-нибудь кончится), мы уедем надолго, на год или более, из Москвы, во Францию или еще куда. Повторяю, я это решил твердо и определенно. Этого хочу. У меня десятки больших вещей (повестей, романов, драм, поэм) в голове. Их надо писать вне всякой суеты. Я убедился, что могу прекрасно жить без Москвы».
Война и революция помешали осуществлению этих планов. Вернувшись с фронта, Брюсов снова погрузился в свои литературные работы. В 1915 году под его редакцией выходит собрание сочинений Каролины Павловой (в двух томах); он переводит «Балладу Рэдингской тюрьмы» О. Уайльда и выпускает в популярном издании «Универсальной библиотеки» сборник «Избранных стихов» (1897–1915). В том же году появляется его «повесть из жизни 60-х годов». «Обручение Даши», материалом для которой послужили отчасти записки его отца. Попытка обновить жанр бытовой повести, закрепить черты старинной купеческой жизни, освежив их семейными воспоминаниями, удается Брюсову только формально. Душа этого «потонувшего мира» остается ему глубоко чуждой. В 1916 году он с увлечением отдается изучению армянской культуры. За полгода изучает армянский язык и прочитывает целую библиотеку книг по Армении. В январе 1916 года ему удается совершить поездку в Тифлис, Баку и Эривань, где он читает лекции об армянской поэзии. В конце 1916 года выходит книга «Поэзия Армении с древнейших времен до наших дней» в переводе русских поэтов — Балтрушайтиса, Бальмонта, Бунина, Брюсова, Ю. Веселовского, Ю. Верховского, В. Иванова, Ф. Сологуба, В. Ходасевича, С. Шервинского и других, под редакцией, со вступительным очерком и примечаниями В. Брюсова. Издание Московского армянского комитета. Москва, 1916.
