и телефонной аппаратуры в бою, но при необходимости брал в руки автомат.
Откровенно говоря, я бы никогда и не узнал об этих эпизодах боевой биографии Николая Ефимовича, если бы не одно обстоятельство. Собирая материал для очерка, естественно, интересовался фронтовыми наградами моих героев. У каждого из них, как правило, было несколько медалей и орден Красной Звезды. Вполне достойные награды. Но у Баусова кроме медалей оказалось два ордена Отечественной войны I степени, орден Красной Звезды, и в мае 1945-го командир 25-го танкового корпуса генерал-майор Т. Фоминых представил его к ордену Красного Знамени.
«Товарищ Баусов, — писал комкор, — в боевых действиях 25-го танкового полка по уничтожению группировки фашистов восточнее Берлина, показал себя храбрым, мужественным офицером.
Умелым маневрированием радиосредств обеспечил командование корпуса надежной бесперебойной связью.
Находясь при оперативной группе штаба, тов. Баусов неоднократно вместе с радистами вступал в бой с немецкими автоматчиками.
3 мая 1945 года ночью в районе города Луккенвальде немецкие автоматчики вышли в расположение радиостанций. Товарищ Баусов организовал радистов, и в течение двух часов они вели бой с фашистами. Шестеро фашистских автоматчиков были убиты, остальные бежали с поля боя.
За проявленное мужество и отвагу в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками тов. Баусов достоин правительственной награды — ордена Красного Знамени».
И таких эпизодов в боевой биографии помощника начальника связи танкового корпуса было немало. В районе Сандомир колонна штаба столкнулась с отходящими войсками противника. Завязался ожесточенный бой. И здесь Баусов поднял связистов, отбил атаку немцев и успешно вывел радиостанции с поля боя. За это и был удостоен ордена Отечественной войны I степени.
Листаю личное дело майора Баусова, вчитываюсь в пожелтевшие от времени представления… Вот уж поистине отделение особого назначения. Те, кто давал такое название академической группе, имели в виду всего лишь их принадлежность к разведке. Оказалось все значительно глубже, и утвердилось название, практически, как имя нарицательное. Обычно группу нарицательных имен представляют термины из географии, топонимики, лингвистики, а тут — из военного дела. А ведь и вправду, если оглянуться на их судьбы, то увидишь — эти «особые» ребята стояли во главе многих новых, неизведанных дел.
В декабре 1942 года Народный комиссар внутренних дел Лаврентий Берия написал И. Сталину докладную записку. «Красная армия, — указывал он, — совершенно не занимается забивкой радиостанций противника на поле боя, несмотря на наличие к этому благоприятных условий.
НКВД считает целесообразным организовать в Красной армии специальную службу по забивке немецких радиостанций, действующих на поле боя».
Государственный Комитет Обороны поддержал предложение Берии, и такая служба была создана в Разведуправлении Генштаба. Возглавил ее подполковник Михаил Рогаткин. Впоследствии он станет генерал-майором, лауреатом Ленинской премии, будет стоять у истоков многих проектов радиоразведки. Вспоминая о нем, генерал Петр Шмырев всякий раз подчеркивал, что Рогаткин всегда был очень чувствителен ко всему новому, передовому, поддерживал это новое, защищал, внедрял в жизнь. А создание системы радиопомех в 1942–1943 годах и было то новое, которое с годами вырастет в службу радиоэлектронной борьбы. Сегодня без РЭБ не мыслит своего существования ни одна современная армия.
Подполковник Рогаткин понимал, что создавать и ставить на ноги новую службу должны люди молодые, незакомплексованные, со свежим взглядом на проблему, и в то же время достаточно опытные, знающие. Именно таким человеком и оказался Евгений Павловский, запускавший в серию в блокадном Ленинграде радиостанцию «Север», а теперь помощник командира по технической части 347-го радиодивизиона Брянского фронта.
Впрочем, Евгений Федорович отличился и здесь. Под его руководством из трофейных материалов были созданы устройства для синхронного пеленгования, и, таким образом, острейшая проблема была снята.
Рогаткин отозвал в Москву Павловского. «Да, действительно, — вспоминал Евгений Федорович, — подполковник Рогаткин занимался тогда радиопротиводействием. Он формировал специальную группу. Нужны были специалисты. Из инженерного состава Михаил Иванович призвал под свои знамена меня. Дело новое, трудное. Начали заниматься созданием системы радиопомех. А это формирование трех отдельных радиодивизионов — 130, 131 и 132-го. На вооружении дивизионов стояли автомобильные радиостанции, оборудованные приставками для создания радиопомех, радиоприемники «Вираж» и «Чайка», радиопеленгаторы «Штопор», а так же мощные железнодорожные станции радиопомех «Пчела».
Уже в феврале 1943 года дивизионы радиопомех убыли в действующую армию и были приданы Северо-Западному, Западному и Воронежскому фронтам.
В короткий срок вновь созданная служба сумела выработать принципы боевого применения своих средств, отработать тактические приемы подавления радиосвязи противника в различных звеньях управления и стала серьезным средством борьбы с врагом.
Показателем эффективности радиопомех может служить признание командующего группой войск, защищавшей Кенигсберг, генерал-полковника Ляша. В ходе допроса он говорил: «В результате ужасающей артиллерийской подготовки проводная связь в крепости была выведена из строя. Я надеялся на радиосвязь с Курляндией, с Земландской группой войск и с центральной Германией. Но эффективные действия забивочных средств русских не дали возможности использовать радиосредства для передачи радиограмм, и мои действия не могли координироваться ставкой верховного главнокомандования. Это послужило одной из причин моей капитуляции».
Что же касается Евгения Павловского, то он работал в группе Рогаткина до конца войны. День Победы встретил в Берлине, в составе войск 1-го Белорусского фронта, куда выехал накануне, чтобы обеспечить эффективное радиопротиводействие.
Следует сказать, что новое дело не испугало Евгения Федоровича и его коллег, и задание по созданию службы радиопомех было успешно выполнено. Впрочем, надо признать, что деятельность по организации системы радиопротиводействия противнику, тем не менее лежала в русле образования и профессиональных интересов Павловского. А вот бывший командир «особого» отделения майор Степан Стемасов в октябре 1943 года получил задание весьма далекое от его воинской профессии. Напомним, что до этого времени Степан Иванович воевал на Волховском фронте в должности начальника радиоотделения управления связи.
Служил он хорошо, всячески старался активизировать радиосвязь на фронте. Однако это было сделать не просто. Ведь Волховский фронт на протяжении двух лет оставался на месте, отрыва штабов от войск не существовало, и потому связь в звене фронт — армия — дивизия обеспечивалась, как правило, проводными средствами, а радио оставалось в резерве. На словах важность радиосвязи признавалась всеми, на деле же было не желание, неумение и боязнь пользоваться ею.
Стемасов, ратующий за более широкое применение радиосвязи, оказался прав. После полного окружения немцами 2-й ударной армии только радиосвязь позволяла штабу фронта получать сведения о состоянии войск и согласовывать совместные действия. Кстати говоря, Стемасов дважды вылетал в штаб генерала Власова для того, чтобы наладить радиосвязь.
«В начале июня 1942 года, — вспоминал он, — положение окруженной 2-й ударной армии ухудшилось, стала нарушаться радиосвязь. 5 июня пришлось вылететь в штаб армии во второй раз. Самолет У-2, пилотируемый лучшим летчиком эскадрильи связи Сухановым, набрал высоту 2000 метров, подошел к линии фронта и, выключив мотор, стал снижаться,
