«Ассоли» говорил: у меня столько всего «под строчками искали»...
Часть III. «Буги-Харьков»
Июль 1989: «Здоровеньки булы!..»
Известие о том, что А. Чернецкий в силу жестокой несправедливости судьбы не будет участвовать в концертных программах, вызвало не только растерянность (неужели группа распадется), но и вопрос (а может, кто-то споет?). И появился парнишка лет эдак двадцати на вид, и спел «Ай донт...» и «Сенсимилью», «Хочу чаю» и «В старинном городе О» и еще много разного. Добрый такой, без переодеваний и понта. А вокруг все уже знали — не столица ведь — Чиж это из горьковской «ГПД».
Из харьковской студенческой газеты «Gaudeamus», 1990 г.
24 июля 1989 года Сергей и Ольга Чиграковы — с двумя дорожными сумками — прилетели в Харьков. Теплый и светлый город утопал в зелени. Своими просторами он напоминал Горький (те же 1,5 миллиона жителей и метро, положенное в СССР всем городам-«миллионерам»).
Эдуард Лимонов, чья юность прошла в Харькове, считал его «самым русским городом на Украине». До XVI века здешние земли входили в состав т. н. «Дикого поля» (незаселенного пространства). Граница Московского царства проходила значительно севернее. В первой половине XVII века сюда устремились бежавшие от помещичьего гнета русские крестьяне. С этим потоком сливалась струя украинской колонизации. В результате на обжитой территории возникла новая славянская генерация. Именно она основала в 1655 году город.
Харьков часто называли «украинским Ленинградом». В пользу такого сравнения приводили несколько аргументов. Индустриальная мощь — Харьков был буквально напичкан заводами, выпускающими самую разную продукцию: от кастрюль до космических челноков. Высокий культурный потенциал — два десятка вузов, театры, художественные студии. Наконец, особый менталитет — Харьков, как и Ленинград, был когда-то столицей. До переезда в Киев в 1934 году здесь находились все высшие органы Украинской республики.
Говорят, что утраченные привилегии стимулируют вольнодумство. Если Ленинград, этот «самый несоветский город России», стал в 1980-х рок-н-ролльной меккой СССР, то «язвительный господин» Харьков вполне мог претендовать в пику державному Киеву на звание столицы украинского рока — как по количеству групп, так и по богатству стилей. Достаточно сказать, что успехи и неудачи местного андеграунда отражали сразу три самиздатовских журнала: «Рок-курьер», «Рок-н-ролльная Харьковщина» и «Положение дел». Дополнительный колорит здешней тусовке придавала ничуть не меньшая, чем в Одессе, еврейская прослойка — эти умники и бунтари были идеальными слушателями для музыкантов всех направлений.
В отличие от Киева, где присмотр за рокерами был намного строже, а запреты еще «запретнее», харьковская рок-община напоминала махновскую вольницу. На концерты зрители проносили канистры с вином и самогоном, а усталые дядьки-менты по-отечески их увещевали: «Хлопцы, шо ж вы робите?»
Впрочем, городской рок-клуб проводил свои акции всё реже. От концертных площадок его активно оттесняли музыкальные конторы, которые «рубили капусту» на проведении концертов «новых звезд эстрады» — от «Арии» до «Миража». Эта экспансия беспокоила рокеров больше, чем притеснения со стороны властей, — в 1990 году чиновникам от идеологии было уже не до хайрастых парней с гитарами, главную опасность они видели в быстро крепнущем украинском национальном самосознании...
Но прежде, чем полноценно влиться в состав «Разных людей», Чиж должен был решить вопрос с жильем и подработкой (музыканты, как птицы небесные, не сеют и не жнут, но жить на ветках и без денег еще не научились).
На первое время «эмигрантов» приютил в своей 4-комнатной квартире Олег Клименко. Найти работу помог оборотистый Гордеев. По его протекции Чижа взяли вахтером в общежитие филфака университета. Суть функции была очерчена предельно просто: не пропускать к студенткам сексуально озабоченных визитеров. («Я хожу на работу спасать от любови студенток», — спел Чиж в «Буги-Харьков»). За это ему платили 70 рублей в месяц.
(Стоит сказать, что Чиж оказался плохим стражем нравственности: на женскую половину он пропускал всех подряд. Причем абсолютно бесплатно. Этим он полностью загубил доходный промысел, с таким трудом налаженный его предшественником Гордеевым, — тот установил за проход «нелегалов» строгую таксу: с африканцев — 5 рублей, с арабов — 3, с братьев-славян — по рублю).
Впрочем, самой острой проблемой были даже не деньги (на выпивку они почему-то всегда находились), а талоны на продукты — их выдавали только при наличии местной прописки. Но и здесь на выручку пришли друзья: талоны доставала Инна Диконбаева, невеста Чернецкого, которая работала в магазине «Спорттовары».
Трудности быта не тормозили творческий процесс. Буквально на второй день после прилета Чиж впрягся в работу, как пара добрых украинских волов. Репетиции шли каждый день. Сначала Чиж, который пришел в группу как клавишник, разучил свои партии в песнях «Разных». «У них очень сложные оказались аранжировки, — вспоминал он, — синкопа на синкопе, третий план, второй план, противоходы, масса мелодий. Надо было всё это запомнить».
Репетиционная «точка» группы находилась в Харьковском авиационном институте. Этот престижный вуз слыл в городе оплотом либерализма. Неслучайно его команда КВН гремела на всю страну, а в главном корпусе института репетировал с десяток «посторонних» бэндов — «Генеральные переживания», «Шок», «3.7.Т.», «Тяжелый рай» и т. д.
Шумные рокерские компании занимали свои «точки» после 17.00, когда в «хайовне» заканчивались последние лекции. Обычно «Разные» работали по 5–7 часов подряд и возвращались домой ближе к полуночи. Иногда вместе с Чижом приходила Ольга. Дожидаясь окончания репетиции, ей случалось даже прикорнуть в уголке. («Настоящая боевая подруга! — шутили “Разные”. — Привыкла к нашему грохоту, как фронтовик к артобстрелу».)
Эти первые месяцы в Харькове Чиж вспоминает как самое счастливое время. Простенький «heavy», который он играл в Дзержинске, не давал ему полностью раскрыть свой потенциал инструменталиста и аранжировщика: «Те люди, которые говорят, что, мол, Чиж халтурил в “ГПД”, наверное, правы... В “Разных людях” — совсем другое дело. Мы можем экспериментировать, делать всё, что захотим, и никакие рамки нам не помешают».
К тому же как музыканта его радовало, что, по сравнению с дзержинской «ГПД», харьковчане играют на приличных инструментах. Восторг вызывал уже один «Fender Telecaster», который Клим купил у кабацкого лабуха за 2,5 тысячи рублей. На эту гитару он лихо потратил все свои деньги, накопленные в Германии, где несколько лет прослужил сверхсрочником в военном оркестре.
Другим важным плюсом «Разных» был свой собственный директор. Первым таким рок-управленцем (еще в период «ГПД») стал художник Игорь Сенькин. В центре Харькова у него была мастерская, где собирались все, кому было негде выпить, включая музыкантов. Ко всему прочему в этой студии имелся телефон, и
