мой твит тут же отвечает один из моих подписчиков: «Потрогай сперму. Потрогай сперму вместе с мамочкой».
Жалкий софизм становится реальностью, и в этот момент в окна нашего отеля начинает колотиться страшная буря. Небеса с треском разверзаются у нас над головой и длинные капли дождя, угрожающе шевеля своими хвостиками, начинают биться в стекло. Вспышка молнии освещает комнату, и я вижу, что моя мать изменилась. Ее глаза так широко распахнуты, что кажется, будто никогда больше они смогут закрыться. Волосы стоят дыбом. Она похожа на Эдгара Алана По, которого на скользких ночных улицах преследует комочек злой спермы. Ее так трясет, словно кто-то накончал на ее могилу. На лице мамы начинает потихоньку проступать безошибочно узнаваемое выражение. Я его хорошо знаю. И я, и все остальные ее дети. Мы знаем его с младенческих лет, с тех пор, как оно с нежностью накрывало нас, мирно лежащих в своих кроватках.
– Мама, нет! Мы не будем звонить в полицию.
– Может, хотя бы немножко… позвоним?
– Совершенно исключено. У них нет спермо-спецназа.
Она быстро прикидывает расстояние до телефона, а затем делает кувырок на кровати. Ловкий ход, ни дать ни взять грабитель, собравшийся украсть Поллока из Музея современного искусства. Если полиция не приедет к ней, она сама притащит к ним этот матрас – голыми руками. Она выныривает из кувырка с кошачьей грацией, хватает телефон и начинает набирать номер стойки регистрации, но я знаю, к чему это может привести, и выхватываю у нее телефон. Однажды мне пришлось переезжать из одного номера в другой посреди глухой ночи, потому что мама увидела на полу в ванной чей-то курчавый волосок, и я еще тогда дала себе клятву, что никогда не позволю этому случиться вновь («Лобковые волосы не заразны!» – убеждала ее я. «Тогда почему они растут у всех?!» – парировала она). Я швыряю телефонную трубку и мы с мамой смотрим друг на дружку, тяжело дыша. Она хитро меняет тактику.
– Думаешь, я слишком остро реагирую?
Я тщательно обдумываю свой ответ. Реакция моей матушки иногда неотличима от одержимости бесами, но не всегда разумно говорить об этом вслух.
– Я так понимаю, «клевая мама» не стала бы заморачиваться на сперме? – не отступает она.
– «Клевая мама» только о ней бы и думала.
Бинго.
– Да, верно. Какое уж тут веселье, когда знаешь, что кто-то где-то ведет себя омерзительно.
– Мам, уже поздно. Другой кровати у нас нет, так что давай спать на этой. В конче-концов.
– Триша, кровать должна быть удобной, а не в конче.
Боже, она и правда моя мать. Если раньше у меня еще были какие-то сомнения, то теперь точно нет. Я вгляделась в темные воды генетики и разглядела там собственную ДНК. Наши узы крепче, чем когда-либо. Мы – королевы отеля «Хайатт». Всякое напряжение между нами исчезает, и мы становимся стопроцентными союзницами. Накрываем пятно свежим гостиничным полотенцем, а затем лежим без сна целый час и обмениваемся каламбурами. И как нас только сюда занесло? В первый момент, когда она только откинула одеяло на кровати, между нами словно полыхнула молния: наши взгляды встретились, и мы поняли, что сейчас скажем друг другу слово «сперма». Мы должны были сделать это, ситуация не оставила нам другого выбора, и пути назад уже не было.
– Кто же мог это сделать? – размышляет мама. Она думает, что это, должно быть, какой-нибудь извращенец, который «получает удовольствие от порно-вуайеризма». А я думаю, что это, скорее всего, был какой-нибудь бизнесмен с гостиничным фетишем, и, достигнув пика, он наверняка кричал: «Бесплатные шампуньки!»
– Ты хотела скачать, «кончая», – поправляет меня мама, и я чувствую себя так, словно только что научила ребенка читать.
Картины на стенах становятся все более и более абстрактными. Квадраты сливаются, розы распускаются еще больше. Я закрываю глаза и вижу яркие пятна. Уже практически проваливаясь в сон, я чувствую, как взгляд матери прожигает дыру в моей левой щеке. Она не спит. И теперь она будет бодрствовать вечно.
– Триша, – шепчет она, – я не могу уснуть. Боюсь повернуться и еще где-нибудь увидеть сперму.
На следующее утро мама гневно направляется к стойке регистрации и пишет жалобу на количество спермы в нашем номере. Дескать идеальное количество спермы в номере – это ноль, а в нашем случае – это просто вопиющий перебор, целая куча. Она довольна собой, как беременная слониха. Мама вставляет в разговор слова «кончайте!» при любой удобной возможности, а когда администратор пытается оправдаться, просит ее «не теребить ей нервы!» Лицо администратора при этом абсолютно спокойно, настолько, что у меня возникают смутные сомнения. Возможно, это она и набедокурила у нас в номере. Во всяком случае, ГОВОРИТ она тоном человека, который бегает по номерам и кончает на простыни. Может, она и администратором-то стала только потому, что обкончала больше простыней, чем остальные сотрудники. Я вот искренне верю в такое. У меня никогда не было настоящей работы, так что подобный сценарий кажется мне вполне правдоподобным. В глубине души я верю, что даже президентов именно так и избирают.
Мама продолжает говорить, и с каждым словом ее голос все убедительнее. Если голос Дейзи [39] был полон денег, то голос мамы полон купонов на бесплатные закуски. Однажды мама отослала обратно кусок диетического пирога, потому что он был слишком маленьким, и в качестве компенсации официантка принесла ей три куска, чтобы та забрала их с собой. Если вы думаете, что это сводит на нет всю концепцию диетических пирогов, то вы упустили главное: моя мать даже на диете в тот момент не сидела.
– Давайте я позову управляющего, – предлагает наконец администратор.
Я не в состоянии выслушивать эту историю еще раз, поэтому тихонько выскальзываю на улицу и наблюдаю за действом через окно, притаившись за большой пальмой в кадке. Управляющая выглядит как обычная женщина, но это ненадолго. Сюжет разворачивается даже более драматично, чем я ожидала. Моя мать исполняет главную роль в спектакле одного актера под названием «Биологическая угроза», и критики в восторге. Не в состоянии передать пережитый ужас словами, она прибегает к танцу интерпретации: запрокидывает голову, изображает руками акт самоудовлетворения, в ужасе отшатывается от его невидимых последствий и наконец потрясает кулаками перед Богом. А в какой-то момент вообще переходит на лай сторожевой собаки, которую обучили срываться в истерику при малейшем намеке на сперму. Матушка с головой погрузилась в драму. Ей нужно знать, что же теперь будет дальше! А дальше происходит то, что обычно происходит, когда отель кончает на мою мать
