Но вот постепенно стало светать, и наконец мы вышли на какую-то просеку, а затем по ней на небольшую поляну в лесу. Там мы увидели одиноко стоящий стожок сена.
— Ребята! Смотрите, стог сена стоит, значит, совсем недалеко должна быть деревня, — радостно заявил я своим товарищам.
— А вот и следы от саней! — сообщил Голиков.
Мы как-то приободрились и пошли по этой санной дороге. Пройдя по ней километра два, мы вышли на опушку леса. В полукилометре от леса виднелась небольшая деревня. Мы остановились в нерешительности, не зная, что же делать дальше.
— Ну, чего мы стоим? Надо идти в разведку, — предложил я.
— Вот что, Владимир, — обратился ко мне Голиков, — ты хорошо знаешь все порядки на оккупированной земле, кроме того, ты одет по-деревенски, давай-ка иди в разведку.
И остальные летчики стали просить меня о том же.
— Ну ладно. Я пошел, — ответил я.
Я шел прямо по этому санному пути в сторону виднеющейся деревни. Было раннее утро. Немного подморозило, но на небе еще была сплошная облачность. Когда я подошел к деревне, то ничего подозрительного в ней не обнаружил. Было безлюдно и тихо. Я, не раздумывая, решил зайти в крайнюю избу. Постучавшись в дверь, я открыл ее и вошел в дом. Взрослых в доме никого не было. Меня встретили девочка лет четырнадцати и мальчик лет шести.
— Здравствуйте!. — поздоровался я с ними, а затем спросил у девочки: — У вас в деревне есть немцы?
— Нет, немцев у нас нет, — ответила она, внимательно оглядев меня с ног до головы.
— А староста и полицаи есть? — снова спросил я.
— И старосты, и полицаев у нас тоже нет.
— А как же вы живете без начальства в деревне?
— Так у нас же здесь часто бывают партизаны. Вот никто и не хочет быть старостой, а то партизаны расстреляют.
— А часто бывают у вас в деревне партизаны?
— Да, вот сегодня ночью было несколько партизан. Забрали у одних наших соседей овечку и уехали.
— Девочка, я очень голоден, нет ли у вас в доме чего-нибудь поесть?
— Да мы еще сегодня ничего не варили. Вот если только молоко и лепешку я могу вам дать.
Девочка налила мне в кружку молока и дала большую лепешку, испеченную из ячменной муки. Утоляя свой голод, я продолжал расспрашивать ее о порядках, которые у них есть сейчас при немцах в их деревне, и часто ли они бывают. Она ответила, что немцы бывают очень редко, так как боятся партизан.
Осмелев, девочка спросила меня:
— А вы теперь куда идете?
— Я беженец и вот теперь возвращаюсь домой, в Смоленскую область, — уклончиво ответил я на ее вопрос.
Поблагодарив девочку за угощение, я поспешил выйти из этого дома, чтобы позвать в деревню своих товарищей, оставшихся на опушке леса и с нетерпением ждущих меня.
Пока я был в деревне, прошло минут тридцать, и среди моих товарищей на опушке леса произошел такой разговор:
— Что-то долго нет Ильина. Уже пора бы ему вернуться из деревни, — засомневался один из летчиков, который, кстати сказать, обладал какой-то сверхбдительностью, равноценной почти трусости.
— Придет сейчас, — пытался его успокоить Голиков.
Но тот все еще продолжал роптать на мое длительное отсутствие в деревне. Мало того, он начал вслух строить догадки, вызывая у всех остальных большое сомнение в правильности того, что послали меня в эту разведку:
— Этот Ильин теперь, наверное, попал к немцам в лапы, и они сейчас его уговаривают, чтобы он предал всех нас. Я не особенно-то доверяю этому человеку с его темной биографией…
Все эти рассуждения и догадки по отношению ко мне оказали сильное воздействие на остальных моих товарищей, и они действительно стали думать обо мне, как о плохом человеке. Ничего не подозревая, я еще раз внимательно осмотрел деревню. В середине ее какая-то женщина спокойно шла к колодцу с ведром. Где-то во дворе запел петух, замычала корова, к которой, видимо, пришла хозяйка, может быть, с охапкой сена. Вот в той хате открылась дверь, вышел старик с топором в руках и начал рубить хворост на дрова. По всему чувствовалось, что в этой деревне идет нормальная жизнь со всеми заботами, горестями и радостями. Полностью убедившись в том, что в этой деревне нам никто и ничто не угрожает, я вышел на край деревни и помахал кепкой своим товарищам, сообщая этим жестом, что все хорошо и можно идти в деревню.
Смотрю на опушку леса, а моих летчиков все нет и нет на дороге, идущей к деревне. «Что такое?» — подумал я. Подождав своих товарищей минут десять и не обнаружив их на дороге, я решил пойти к ним. Чтобы не выдать их месторасположения, я на всякий случай пошел не прямо, а левее, по торной дороге, идущей на юго-восток от деревни. Затем я свернул в лес и по краю его подошел к ним. Мой маневр выхода из деревни по другой дороге еще более обескуражил моих товарищей.
— Ну, вы что же не идете в деревню? — с некоторым возмущением спросил я их, так как по глубокому снегу мне пришлось пройти лишние два километра, а ноги и так «гудели» от дальней дороги.
— А там в деревне немцев нет? — спросил меня этот летчик.
— Да нет там никого, ни старосты, ни полицаев. Здесь часто бывают партизаны. Даже сегодня ночью они были в деревне.
— Ну, я же говорил вам, что все там хорошо, — сказал Голиков.
— Если ты веришь тому, что сказал Ильин, то идите вы оба в деревню и, если все там хорошо, махните нам рукой, тогда и мы все пойдем в нее, — заявил этот сверхбдительный летчик.
Я понял, в чем дело, и очень обиделся на своих товарищей за их недоверие ко мне.
— Ну и сидите здесь, черт с вами! Пойдем, Саша, я уже поел в деревне, а они пусть пока поговеют здесь.
И мы вдвоем с Голиковым пошли в деревню. Придя туда, Голиков зашел в следующий дом на краю деревни, а я остался дежурить на улице. Он довольно долго был в этом доме и, конечно, тоже там поел и расспросил хозяина, как нам пройти в партизанский район. Но старик ничего путного рассказать не смог, а только сообщил, что партизаны приезжают откуда-то из-под Волосова.
Терпение остальных наших товарищей, сидящих на опушке леса, иссякло, и они, не дожидаясь сигнала, тоже пришли в деревню. Когда на улице появилась группа одетых в форму летчиков товарищей, то по деревне тут же прошел слух: «Советские летчики пришли в деревню». К нам со всех домов стали собираться женщины, старики и дети. Начались расспросы: как мы к ним попали, откуда родом и т. д.
— Чего вы их расспрашиваете? — сказала одна из этих женщин. — Люди двое суток шли по лесам, спасаясь от немцев. Они ничего не ели. Смотрите, какие они все худые. Приглашайте, бабы, их к себе в гости, и давайте накормим, а может, у кого и самогоночка найдется.
